и вынул из кармана две пятидолларовые купюры.
– Из фонда Эсмонда, – выдал он свою обычную шутку.
Я не стал с ним спорить. Помешанный прадед считался богачом, однако, после его исчезновения, выяснилось, что никаких денег у него нет. Понадеявшийся на наследство дед, умер в нищете. Олли часто приводил нам его пример, когда нудил об экономии.
– Если бы не Эсмонд, наш городок давно бы пришёл в упадок, – нравоучительно сказал Эл.
Это была его вторая любимая фраза. В отличие от остальных стариков, он не считал Эсмонда сумасшедшим и отзывался о нём очень уважительно.
– И что он такого сделал? – буркнул я.
– Вдохнул в него жизнь. Посмотри: у нас всё работает, все при деле и никто не бедствует.
Я молча оглядел окружающую нас тусклость. Над городом висели тучи. Они плотно закрывали небо, не позволяя здешним домишкам расти ввысь. Те, в свою очередь, уже смирились с уготованной им мелкоэтажностью. Они жались к деревьям и не помышляли о судьбе небоскрёбов, которые показывали по телевизору.
– Ты ещё мал, Дэнни, – пробормотал Эл. – Многого не понимаешь.
– Я уже вырос. И когда стану совсем взрослым, буду жить в доме получше Говардовского, – заносчиво объявил я.
Эл усмехнулся и посмотрел на маячащий вдали трёхэтажный особняк. Дом был вызывающе белого цвета и радовал глаз гордой, нездешней красотой. Он одиноко стоял на возвышенности, откуда были видны не только Литтон, но и Фишвиль, его сосед Вилтон-сити и даже огни большого Беллинга. В честь его бывших владельцев, осчастлививших город медицинским центром, двумя школами и кинотеатром, была названа центральная улица – Говард-стрит. Последний из Говардов долгое время был нашим мэром. Я родился после того, как он отправился на покой и узнал о нём из рассказов взрослых.
– Надо бы Генри проведать, – пропыхтел Эл, глядя на дом. – Давненько его никто не видел.
– Я пришёл за кексами, – напомнил я.
– Я помню, сынок. Утром, как почувствовал, что у кого-то они не заладятся и испёк дополнительную порцию, – Эл хитро прищурился. – Вот увидишь, мои «мальчики» займут первое место.
Глава 2
Вдобавок к кексам, Эл вручил мне коробку с лоснящимися глазурью пончиками. Урча от восторга, Бекки схватила сразу два и одновременно запустила в них зубы. Я сладости не любил, поэтому отдал ей свою порцию, присвоив взамен «фонд Эсмонда».
– Где мама? – спросил я, прислушиваясь к кухонной тишине.
– Отдыхает.
Я поднялся на второй этаж и заглянул в родительскую спальню. Мама уснула за чтением журнала. Я аккуратно прикрыл дверь и наведался в кладовку, где у нас находилась прачечная. В стиральной машине томились выстиранные вещи. Я переложил их в сушилку и тщательно вытер пол. Нахалка Бекки не замедлила воспользоваться моей ранней самостоятельностью и добротой. Сожрав пончики, она с намёком поставила на стол чашку.
– Я хочу пить, – пискнула она.
Сестра обожала мятный чай и могла пить
