деньги себе. Неизвестно, сколько мы пробудем в Москве. Тебе они будут нужнее.
Петька поймал брошенный ему обратно кошелёк, подкинул его на ладони:
– Знаешь, я вдруг подумал, а не поехать ли мне завтра навестить отца с матерью в их подмосковной деревне. А?
Сашка обрадовался:
– Под Москву? Петька! Это отличная мысль! – и горячо обнял друга.
– Копыло-о-в! Ёж твой заяц! Дрыхнешь опять? – зычно закричал Барятинский.
– Так ведь ночь на дворе, – пробубнил сквозь сон денщик, появляясь в дверном проёме закутанный в лоскутное одеяло.
– Вставай, бездельник! Собирай вещи. Завтра с тобой в Москву едем!
– А чего мне собирать-то? – обижено брякнул Копылов, – Кафтан да шапка.
– Мои вещи собирай, дурень! Да сапоги начисти!
– Так я начистил.
– А ты ротмистру Чернышёву начисти! Он завтра тоже в Москву едет, – и Петька бросил ему Сашкины сапоги, – И мундир постирай! Видишь, испачкан? Держи!
– Что я, к ним нанимался что ли? – попытался было возразить денщик.
– А ну, живо! Иначе я в Москву без тебя уеду, – припугнул его Пётр.
– Да иду я, иду…
1797 год март
Москва
Несмотря на то, что коронация была официально объявлена на 5 апреля, в первых числах марта Павел вместе со всем двором был уже в Петровском дворце под Москвой.
Обычай требовал, чтобы накануне коронации государи совершали торжественный въезд Москву. И это важное событие требовало долгих приготовлений. Павел, изнывающий от нетерпения, потратил на них всего две недели, заставляя себя и всех работать в бешеном ритме и в небывалой суете. При этом он изъявлял подчас небывалые фантазии, чем доводил придворных до исступления.
Например, Павлу захотелось привнести в императорский костюм свои нововведения; к традиционной пурпурной мантии с горностаевым воротником, он прибавил ещё далматику (одежда восточных государей, похожая на епископскую мантию белого или ярко-красного цвета).
Когда он нарядился в епископскую мантию, ему вздумалось присвоить себе епископские функции, в качестве главы российской Церкви. Чтобы священнодействовать, служить литургию и исповедовать свою семью и приближённых. И так серьезно загорелся этой бредовой идеей, что даже заказал себе богатейшие церковные облачения, и начал упражняться в чтении требника.
Святейший Синод пришёл в полное недоумение от затеи императора. И ловко отговорил его от этого неразумного шага, противопоставив один из пунктов канона, запрещающий совершение литургии священникам, женившимся вторично. Павел, который был женат на Марии Фёдоровне вторым браком, как послушный христианин, вынужден был отказаться от своей фантазии. Церковные служители облегченно вздохнули…
Под обе мантии Павел пожелал надеть ещё свой любимый прусский мундир с высоченными сапогами. Всё вместе это смотрелось вычурно, громоздко и крайне нелепо. Павел путался в мантиях, цепляющихся
