вот что.
Осип задрожал от злости.
– Я понимаю, куда она девалась: её приказчик с урядником увезли, нас тобою провели, сердито высказался Чуркин.
– Значит, в дураках нас оставили, но за это они дорого и поплатятся, – сквозь зубы протянул каторжник. Такую обиду прощать нельзя. Нет, каков приказчик! Простотой всё прикидывался, да ластился ко мне, а сам, вишь, какую штуку выкинул, на-ко-сь тебе, ловко подъехал.
– Урядник, должно быть, всему головой был, а ему где бы на такую штуку подняться.
– Может быть. Ты, атаман, побывал бы старосты, да послушал, что они поют теперь.
– Нужно, так сами придут.
В избу к Ирине Ефимовне вбежала хозяйка дома, бледная, перепуганная, точно как будто над ней какая-нибудь беда висела.
– Слышала, Иринушка, дочка-то Старостина пропала? – сказала она.
– Как же, слышала, вот оказия-то приключилась!
– Все сараи, мать моя, обыскали, нет, как нет, точно сквозь землю провалилась. Думали, не повесилась ли она где-нибудь; да нет, не оказалось, теперь так все руками и разводят. Вот грех-то тяжкий случился.
Ирина Ефимовна молчала, она понимала, куда исчезла Степанида, но говорить о том побаивалась. «Не равен час, думала она, муж рассердится: «Не твоё, мол, дело, в. такие дела впутываться». Желая не подать хозяйке дома виду, что она что-либо знает. Ирица Ефимовна хладнокровно расспрашивала у своей гостьи подробности о Степаниде, и та ей рассказывала, как слышала о том от своих соседей.
– А в доме-то у старосты была ты? – спросила жена разбойника.
– Как же, мать моя, заходила, старуха так без памяти и валяется, да всё причитает какие-то несвязные слова, точно она и разумом-то рехнулась.
– Сам староста что говорит?
– Ходит, повеся голову, точно чумовой какой.
– А кузнец с сыном там, что ли?
– Как же, сейчас из села вернулись, обедни не достояли, оба сидят, да глазами только хлопают; а народищу в избе и около неё страсть сколько! Вся деревня сошлась, точно на поминки какие.
– Как не сойтись! Небось такой беды ещё и не было никогда в деревне: на глазах девка пропала.
– Но куда? – Скажи, никто в разум не возьмёт: Да ещё в такой день, под заутреню.
– Ночные сторожа, небось, видели, куда она пошла?
– То-то, что нет, говорят, она и на улицу не выходила.
– Чудно как-то.
– Наум Куприяныч дома? – спросил старик-кузнец, отворив немножко дверь избы.
– У себя, он в светлице, небось, – ответила Ирина Ефимовна.
Кузнец вошел в светлицу, Чуркин принял его очень любезно и дал понять Осипу, чтобы он удалился.
– Ну, что хорошенького скажешь, друг любезный? – обратился разбойник к пришедшему.
– Да разве ты, Наум Куприяныч, не слыхал, что у нас в деревне случилось? – сказал тот.
– Слышал, что девка у старосты пропала… Так что ж? Найдётся, – куда ей деваться.
