учился и куда был направлен после получения диплома. Когда Муртаза сказал, что очень хотел бы найти сокурсников покойной матери, вошли в положение, разрешили переписать список группы, в которой училась Кадерметова Загида. Точнее, было два списка: поступивших и окончивших. Числился в них и Садиров Фирдус. Только вот сама Кадерметова во втором списке отсутствовала. Не доучилась…
По прошествии многих лет некоторые, оказывается, не порывали связи с альма-матер, участливые женщины из отдела кадров нашли даже телефон одной. Звали её Фарида. Муртаза тут же ей и позвонил. Узнав кто и зачем её разыскивает, она тут же пригласила его к себе домой. Ехать было недалеко – жила она в центре города.
…Как только открылась входная дверь, он протянул хозяйке букет красных тюльпанов. Увядающее тонкое лицо Фариды слегка порозовело. Ей шли тюльпаны, она сама была сродни цветку, точнее одуванчику: когда-то, видимо, русые, теперь уже серебристые, коротко стриженные, завитые мягкие волосы, нежные черты лица, несколько суховатая фигура в платье с неброскими узорами. И голос тонкий, ласковый.
– Вот за это спасибо от всей души! – сказала она, подняв цветы к лицу и откинув голову, поверх них пристально вгляделась в лицо гостя. – Да ты весь в мать пошёл! Говорят, сыновья, похожие на матерей, бывают счастливы. Слыхал, наверное? Милости прошу, проходи. Снимай кроссовки. Сядем рядком, побалуемся чайком. Как бывало когда-то с твоей мамой. Дома я одна. Муж и дети на работе. А у меня сегодня свободный день, уроков в школе нет. Проходи в зал.
Муртаза окинул комнату взглядом. Правую стену занимают в ряд поставленные высокие шкафы, так называемая «стенка», на одной из полок которой телевизор «Фунай». Один шкаф занимают книги с позолоченными и посеребренными корешками, на полках другого за стеклом блестят хрустальные бокалы, чашки, фарфоровые статуэтки. У стены напротив – диван, кресла, покрытые золотистой тканью, такой же, как занавеска на окне. Обычное убранство жилища интеллигентной семьи.
В центре комнаты на круглом столе, покрытом белой скатертью, приготовлено аристократическое угощение: тонко нарезанные и красиво уложенные колбаса и сыр украшены веточками петрушки и укропа, коробка дорогих конфет открыта, чайники и чашки блестят позолотой. И, конечно же, тюльпаны в хрустальной вазе нашли своё место в середине. У Муртазы, давно не видевшего таких изысков, зарябило в глазах.
Да, стол был праздничным. А вот разговор получился тернистым, царапал душу.
До Фариды, оказалось, дошёл слух о смерти Загиды. Она выразила соболезнование и стала расспрашивать о нём самом: где учился, кем работает, с кем живёт… Прихлёбывая ароматный чай и покусывая шоколадную конфету, Муртаза коротко ответил на вопросы и поспешил перевести разговор на мать.
– Учились мы вместе всего два курса, но всегда считали её своей и часто вспоминали, – сказала Фарида, опустив взгляд в чашку. – Она всегда в моём сердце. И кровати наши в общежитии были рядом. И питались вместе. Всё, что присылали из деревни, считали общим. После лекций возвращались такие голодные, что
