говорит:
– Разве ты забыл, что по договору тебе положена только четверть добычи, а остальное – Византии?
Харальд говорит:
– Если бы не я – не видать Византии Сиракуз.
Андроник говорит:
– Они уже принадлежат Империи, и с ними – три четверти добычи. Таков договор, ты сам скрепил его клятвой на мече, а варяги ведь не изменяют клятве?
Харальд помолчал и говорит:
– Что ж, ты прав. Бери. – И отошел.
Тогда воины Андроника идут к добыче с мешками и начинают их набивать, три веди беря себе, четвертую оставляя варягам.
Ульв говорит:
– Я смотрю, твои люди хитрят, грек. В вашей доле вещи тяжелее.
Гемилохит хотел возразить Ульву, но Андроник велел ему молчать и говорит:
– Возможно. Я сам за этим прослежу.
И он начинает отбирать вещи, но тут Феодор-живописец вскакивает и кричит:
– Не верь греку, Харальд! Не все дороже, что тяжелей!
Андроник засмеялся и говорит:
– Разве это тонкое ожерелье не дешевле литого блюда?
Тогда Феодор выхватил ожерелье у Андроника и подбежал к Харальду:
– Посмотри работу! Тепла она еще от рук мастера и тонка, как женский волос… Как волос Ярославны!
Харальд посмотрел на Феодора, словно удивленный, потом оглядел ожерелье и говорит:
– Возьму себе.
Тогда Андроник подходит к Харальду и говорит:
– Не порадуешь ты Ярославну таким подарком.
– Почем тебе знать? – спрашивает Харальд.
– Поверь мне, – говорит грек, – она снова опозорит тебя, назвав жадным. Ведь в золоте главное, когда его много. Не так ли?
Харальд ничего не ответил, а грек говорит:
– Так я беру эту безделушку?
Феодор говорит:
– Не отдавай, Харальд! Не зря ведь сказано: мал золотник, да дорог!
Харальд отодвинул Феодора в сторону и говорит Андронику:
– Хорошо, бери.
Грек спрятал ожерелье за пазуху, наклонился к Харальду и говорит:
– Еще посоветую тебе, Харальд, как мужчина мужчине. Что ты знаешь о Елизавете? Хорошо ль ее помнишь? Видно, нет, иначе бы ты не забыл обиды. Да и может, ее давно отдали за другого?
Харальд опять ничего не ответил, только посмотрел на грека. А тот говорит:
– Пять лет ты совершаешь подвиги в честь Эллисив, а разве нет женщин лучше? У аланского царя дочери славятся кротостью и красотой, и у персидского шаха. И в Константинополе любая девушка знатного рода пошла бы за тебя. А василевс с радостью благословил бы ваш брак и дал тебе титул при дворе.
Харальд опять молчит.
– Я рад, что ты слушаешь меня, – говорит Андроник, – а не этого мерзкого богомаза, который изобразил на твоем парусе Елизавету похожей на скотницу.
