Главный цвет – коричневый. Грязное лобовое стекло в сантиметре от глаз.
– Слушай, высади меня. Я лучше пешком.
– Да ладно тебе! Мы уже едем по городу.
– Точно?
– Сам посмотри!
Если бы еще можно было что-то разглядеть за толщиной грязи! Но, действительно, в боковом окне мелькали городские дома, а грузовик ехал ровно, словно по королевскому тракту.
– Ты сам-то куда едешь?
– Пока прямо. Сейчас тебя довезу, а там видно будет.
Бешеный визг тормозов. Хорошо, что я успел выбросить руки вперед, – спас нос от переломов и мозг от сотрясения. Водитель выскочил из кабины, чудом увернулся от колес мчавшегося навстречу самосвала, метнулся на другую сторону дороги, схватил кого-то на обочине и мигом вернулся обратно.
– Двинься.
Он впихнул кого-то на сидение рядом со мной. Девочка. Низенькая, с каштановыми волосами и заляпанным сарафанчиком. Потуплено смотрит на свои пальцы. Грузовик зарычал – девочка вздрогнула, быстро пробежала взглядом по кабине. Дома за окном плавно заскользили – девочка снова уставилась на пальцы.
– У нее талант певицы. Ее отец включал оперы Шаляпина во время родов, чтобы не слышать, как кричит жена. Говорят, поэтому у нее с рождения талант к пению. Она научилась петь раньше, чем разговаривать. Говорят, первое слово – «мама» – она будто не сказала, а пропела. В четыре года ее выгнали из хора. Ну, не то чтобы выгнали, просто она слишком хорошо пела. Все школы пения дрались за нее. Ее считали восходящей звездой уже в двенадцать. Родители не могли нарадоваться.
Куча наград в школе. Куча побед в конкурсах по всей стране. Ну а там, сам понимаешь, и заграница недалеко. Ее так все берегли! С ней так все носились! У другой бы голову снесло от успеха: куча друзей, куча поклонников, и все любят ее, все носят ее на руках. А эта – нет, не зазналась. Не вздернула нос. Все такая же скромная.
И вот ей шестнадцать. Она в первый раз выходит на сцену заграницей. Решающий концерт. Все в предвкушении. Все ждут. Открывает рот, а звуков нет. Голосовые связки порвались. Она пытается, кричит в микрофон. А в зале мертвая тишина. Говорят, какая-то баба как завизжит, – и в обморок. Ну, тут и началось! Паника. Крики. Слезы. Как будто все разом с ума сошли. Драка. Сверкнул нож. Кровь. Ну и все такое, сам понимаешь, как это бывает.
Ее чудом не убили. С тех пор вот и молчит.
Она его будто не слышала. Сидит все так же, смотрит на пальцы. Только вроде подбородок дернулся, как будто хотела что-то сказать и передумала.
– Ты ее откуда знаешь?
Педаль тормоза, но в этот раз плавнее. Он даже крутанул руль слегка. Грузовик остановился на обочине. Водитель повернулся ко мне. На лице ухмылка.
– Все, приехали! Твоя остановка.
Ладно. Девочка продолжала сидеть. Пропустишь? Похоже, что нет. Я слегка толкнул ее в бок. Отвернулась. Сидит, смотрит в окно. Аккуратно можно протиснуться между ней и бардачком. Сладкий аромат колокольчика. Тоненькие розовые полоски губ. Безжизненные серые глаза. Рюкзак зацепился за ручку двери – меня откинуло обратно.
