и никогда не было такого единства.
– Мне нужно побыть одной, – еле выдохнула Эвелин, немного успокоившись. – Жди меня у нашего дуба.
Он еще раз обнял ее, – изо всех сил, – и медленно поднялся. Он все понимал, – ей нужно было хоть немножечко прийти в себя. Нужно было подумать.
Еще раз обернувшись на Эвелин у порога, он вышел, опустив голову. Она не смотрела на него, – ее взгляд блуждал за чем-то за окном, – ничего на самом деле не видя.
Она пришла в тяжелом черном платье, несмотря на летнюю жару, – видимо, надела первое попавшееся. Волосы гладко зачесаны, лицо чистое и умытое, – даже следов слез не осталось. Но только это была будто и не его Эвелин, – в ней как будто выключили тот свет, которым она озаряла все вокруг себя. Его любимая напоминала привидение, – бледную тень себя прежней. Кулаки Гвена сжались, – вот так, в один миг, одним росчерком пера правитель разрушил две жизни, убил две души, уничтожил их счастье. Без этого света в глазах Эвелин стала будто неживой, – да что там, – так теперь будет всегда, и не важно, какое она примет решение, – никогда уже ничего не будет по-прежнему, никогда она уже не будет такой, как раньше, такой, какой должна была быть, – счастливой и беззаботной.
– Мы переберемся через границу, – страстно зашептал он ей, сжав ее ладони в своих. Там, посреди непроходимых лесов, у моей семьи есть маленьких домик, надежно спрятанный от чужих глаз. Ты знаешь, – когда-то они попали в немилость отца нашего теперешнего правителя, – и готовились к тому, что придется прятаться. Правитель соседнего королевства был с ним дружен и выдал бы, но в лесу можно прятаться так долго, как мы захотим! Мы перейдем все вместе, – твоя семья и моя. Будем жить в тесноте и вдали от всех, – но зато мы будем живы и счастливы!
– Счастливы? – она вскинула голову, пристально глядя Гвену в глаза. – Нет, Гвен, – только живы. Во-первых, – нас будут искать, – и найдут, рано или поздно, – ты сам прекрасно знаешь, как относится правитель к тем, кто нарушает его приказы. К тому же, – мы не можем так поступить с ними. На старости лет жить в лесу и прятаться… Жить в одиночестве и в страхе… Нет, Гвен, так не должно быть. Наши родные заслужили достойную старость, а не такое жалкое существование. Да и какое будущее было бы у наших детей? С детства, с самого рождения быть отверженными, изгоями? Бродить по лесам и ни с кем не общаться, кроме семьи? Это ужасно, Гвен. Это хуже смерти.
– Ничего нет хуже смерти, – тихо возразил Гвен. Впрочем, – ничего другого он от своей Эвелин и не ожидал, и, на самом деле он уже понял, какое она приняла решение, – понял сразу же, как только увидел ее, приближающуюся к их дубу.
– Значит, сегодня ты все-таки выходишь замуж, – без всякого выражения резюмировал он после долгого молчания.
– Так нужно, – прошептала Эвелин, сама не веря в то, что все это происходит на самом деле. – Ты же понимаешь.
