речь идет о совершении преступления, меняется масштаб, характер, сам механизм не одного лишь государственного воздействия на субъекта, но и всего конституционного взаимодействия государства и субъекта преступления.
Это лицо переходит в прямое и непосредственное подчинение сначала самому государству в лице законодателя и закона, а уже потом, вторично, производно – представителям законоприменительных структур.
В американской судебной практике уголовное обвинение принято именовать в терминах уголовного иска (типа «Соединенные Штаты против Джона Смита» или «Джон Смит против Соединенных Штатов»), что косвенно иллюстрирует отстаиваемый нами тезис о непосредственно конституционном общении личности и государства.
Изменениям в положении субъекта преступления хронологи-чески, генетически, юридически предшествуют менее очевидные, но не менее значимые изменения в статусе государства и его структур.
Образно говоря, государство перестает быть только образом самого себя, символом своей власти (этого вполне достаточно для законопослушных, которым не требуются физические проявления власти), оно вынуждено дополнять себя другими атрибутами, становиться материальной силой.
В трудах А. А. Богданова, А. К. Гастева, Т. Котарбиньского и других тектологов предметно анализируется сравнительная эффек-тивность воздействий: 1) косвенных, условных, символических, метафорических и 2) прямых, безусловных, вплоть до механических.
Проводится мысль об универсальной, не только социокультурной, но даже и криминальной рентабельности и предпочтительности первых перед вторыми (с точки зрения самих субъектов деятельности, для них самих желательной или нежелательной).
Убедительны не только аргументы этих авторитетов, но и приводимые ими примеры.
Светофор в качестве символического регулятора уличного движения дешевле, а главное – эффективнее «настоящего», «живого» регулировщика.
Угрожающие насилием чаще добиваются своих преступных целей, чем физически принуждающие. «Стратегия непрямых действий» – приоритетное направление фундаментальных и прикладных исследований, давно проводимых под эгидой Агентства национальной безопасности США.
В контексте нашей темы также уместен поиск рациональных замен уголовной репрессии в ее прямых проявлениях более сложными и тонкими, но зато и в принципе, при должной инфраструктуре и технологии, более действенными методами реализации уголовной ответственности.
Наиболее актуальны два возможных пути.
Первый, чисто прагматический – отказ от трактовки репрессии как насилия или главным образом насилия в его непосредственно физической форме (физическое уничтожение преступника, физическая его изоляция и т.п.).
Зреет переход к пониманию репрессии как насилия главным образом не реального, а потенциального.
И не безусловного,
