рычаг… Раз-два-три… раз-два-три… раз-два-три!.. Гречка, дешевочка, пыль, тоска… Откуда, кстати, они узнали, что я луганская? Клеймо на мне, что ли, стоит? Говорим-то вроде на одном языке?.. Ах да… паспорт-то я предъявляла старшому! Как и анкетку, которую он так внимательно читал! Тому самому бойкому мужичку, что за меня сейчас как бы заступился… а сам так глазками и блестел, ждал представления, надеялся, что вот сейчас-то я сорвусь и наговорю лишнего… Ах ты дешевочка с тараканьими усами! Которая клеилась ко мне в углу после смены: неизвестно, чем привлекли его мои мощи… Впрочем, после работы он наверняка кидается на все, что еще может шевелиться!..
– Что, воровка, заткнулась?
Я твердо решила молчать… молчать во что бы то ни стало!.. И, наверное, именно поэтому я развернулась на своем ящике фасадом к обступившему меня быдлу и выдала все, что о них думаю. Причем не стесняясь в выражениях. Разумеется, через минуту я уже сожалела об этом. Но это случилось спустя целую минуту… в течение которой слышен был лишь шелест крупы, сыплющейся из прорванного пакета на пол.
– Ну ты, бля, об этом пожалеешь! – выдохнула толстуха.
Разумеется, пожалею! Я уже жалела: и когда снимала пропыленный халат, стягивала дурацкую шапочку с тем же гармонизирующим зайцем и одноразовые бахилы (санитарные нормы «Дешевочки» всегда на высоте!), выдававшиеся строго раз в неделю.
Через окно раздевалки я видела, как жаждущие реванша курят в унылом, заваленном тарой дворе, под фонарем, освещающим служебный выход и выщербленные бетонные ступени, на всякий случай огороженные штабелями ящиков (безопасность здоровья работников «Дешевочки» тоже на высоте!).
Собравшиеся судачили и не торопились расходиться. Толстуха с пальцами-сосисками яростно жестикулировала, то и дело оборачиваясь к выходу: боялась пропустить меня. Я не спеша натянула куртку, шапку, повертела в пальцах телефон и со вздохом засунула его обратно в сумку: единственная оставшаяся у меня статусная вещь, необходимая, если вдруг я найду приличное место. Кроме того, звонить было бесполезно: звать на помощь – некого.
Сидеть здесь и бояться выйти на улицу было отвратительно – но я сидела. В конце концов, они не будут торчать там вечно, плюнут и решат набить мне морду завтра. Не наспех, а обдуманно и с удовольствием…
Я сидела в теплой куртке, шапке и ботинках, засунув руки в рукава и опершись спиной о стену – и это было немножко счастье. Потому что больше не надо было держать в себе слова и не надо было жать рычаг, шлепать фирменные блямбы и швырять недокилограммовые пакеты в ящик… Мне стало как-то особенно спокойно… и тепло… и совершенно не хотелось двигаться и идти…
Когда я очнулась – а вернее, проснулась, потому что я действительно отключилась на неизвестно какое время, – под фонарем никого не было. Скорее всего, они устали ждать. Или подумали, что я выскользнула через торговый зал, что было категорически, под страхом увольнения, запрещено.
Лиска
