меня, что-то кипятил в большом котле. И там случилось замыкание, напряжение было 380 вольт. Его правая рука, ладонь, пальцы полностью обгорели. Его отправили в санчасть, а оттуда он вернулся без кисти руки. Остался на всю жизнь калекой… Очень жаль мне было его… После этого случая, этот человек, при встречах, или в других местах, где мы могли с ним встречаться, как-то тихо и по-особенному, тайком, наблюдал за мной. И не только он. Каждый в бригаде стал по-иному смотреть на меня и готов был даже чем-нибудь послужить мне.
Я понимал, что это наяву совершился не человеческий, а Божий суд над этим человеком» [Кухаренко, Кн. II, с. 414—416].
Вскоре после смерти Сталина в Норильлаге произошло восстание, вызванное резким ужесточением режима и самочинными расстрелами заключенных со стороны охранников. Пятидесятники Кайеркана в нем не участвовали:
«Перед самим моим прибытием в Кайеркан, весной 1953 года, произошли страшные кровавые восстания заключенных в лагерях Норильлага. Сам лагерь в Кайеркане, так как он был далеко от других лагерей, не принимал участие в этих восстаниях.
Причиной этому послужило убийство заключенных… Ужасные условия существования, частые карцеры для невинных (в которых люди почти не выживали), страшное питание (баланда), избиение узников как животных, ношение номеров на одежде и многое другое. Узники требовали комиссию из Москвы. Это восстание подняли многие лагеря, каким-то образом посылая сигналы и сообщения между собой… Очень много погибло в этом восстании. Многих судил военный трибунал, добавляя новые сроки или расстрел. Восстание это жестоко подавили…» [Кухаренко, Т. 2, с. 378—379].
Вскоре на свободу по амнистии вышло много осужденных по политическим статьям, в том числе, религиозных служителей и активистов, которых единоверцы теперь считали героями веры, носителями устного предания и образцами для подражания: «Возвращение на родину было, без преувеличения, триумфальным. Освобожденных борцов за веру встречали воистину как героев-мучеников ликующие братья и в Красноярске, и в Москве, и в Киеве, и в Ерках» [Усач, Трофименко, Крещенные огнем…, с. 209]. Но так было только в церковном кругу.
В конце войны и в первые годы после ее завершения в Красноярский край (вместе с Хакасской автономной областью) было сослано 30 тыс. спецпереселенцев разных вероисповеданий из Украины, Прибалтики, Тамбовской, Липецкой, Брянской, Воронежской и других западных областей. Сосредоточены они были в крупных селах, где находились комендатуры. Таким образом, они получили возможность для тесного взаимодействия друг с другом и основания новых церквей. В 1962—1963 годах официальный надзор за этими поздними ссыльными был снят и они получили право свободного перемещения. Большая часть уехала. Остальные, в основном, многодетные, остались в регионе. Реабилитация переселенцев способствовала их активной миграции и оживлению религиозной жизни в Приенисейской Сибири. В адрес высших и местных органов власти
