style="font-size:15px;"> МЗВ. Точно. Черт бы его побрал!
– В чем смысл выживания, если я позволю своей семье умереть? – и, поймав на себе многозначительный взгляд Криса, я неохотно добавила: – Если они еще не мертвы, конечно.
– Если и впрямь нет, – прошептал он, – То ты всегда успеешь к ним вернуться. Либо они спят, либо застрелены, либо обратились в банши. Впрочем, второе и третье почти одно и то же. К тому же, Мэл до сих пор не осмотрела твою руку, – он хмыкнул, кивнув на мою спрятанную за спину, коряво перемотанную ладонь. – У тебя травма, нет оружия и нет никаких сил, включая моральные. Побудь с нами хотя бы неделю, а дальше решишь, заметано?
Было тяжело признавать, что в речах Криса таился некий соблазн. Почему-то он очень хотел, чтобы я осталась, и от этого остаться быстро захотелось и мне тоже. Полные губы, обаятельная улыбка… Я чувствовала, что вот-вот сломаюсь и дам слабину не столько оттого, что действительно жутко устала и давно не отдыхала в чей-либо компании, сколько потому что теряю голову от первого встречного парня. Как это по-девчачьи! Когда-нибудь, если мир придет в норму, и эта тема останется актуальной, я обязательно напишу об этом любовный роман.
Заметив мое колебание, Крис ловким движением стянул со своей правой руки перчатку, спрятал ее в карман, а затем протянул мне раскрытую ладонь в знак доверия. Кожа у него оказалась чуть шероховатой, а пальцы теплыми – я почувствовала все это в тот момент, когда все же пожала в ответ его руку, приняв желанное сердцу, но отвратное рассудку решение.
Уговор был заключен.
5. Изумрудный город
Я не помню, как Тото, – непричесанный пепельный брюнет еврейской наружности, который вечно бегает за Крисом, как собачонка (не потому ли его прозвали Тотошкой?), – проводил меня до корпуса с душем. Я запечатлела в своей памяти лишь то, как приятно вода окатывала тело, отвыкшее от домашних условий и согревающееся. На протяжении нескольких первых минут вода подо мной без конца окрашивалась в грязно-коричневый цвет с алыми проблесками – остатками запекшийся крови Верити и немного моей собственной от пореза. Тугая марлевая повязка с терпкой мазью на руке, которую я все-таки позволила наложить Мэл, значительно мешала мыться, но душистое лимонное мыло с лихвой исправляло ситуацию. Божественный запах! Ни в какое сравнение не идет с тем трупным, которым я успела вдоволь надышаться за это время.
Постепенно под воздействием пены и мочалки кожа моя становилась светлее, и, чем меньше нечистот на ней оставалось, тем яснее становился мой разум, избавляясь от ненужных мыслей, как от пестрой мишуры.
«Ни о чем не беспокойся. Наслаждайся крошечной частичкой цивилизации и обществом людей, пока это еще возможно. Ты найдешь семью. А сейчас просто расслабься».
Сложно было сказать, когда я принимала нормальный душ в последний раз. Под «нормальным» я имею ввиду не такой, где после отключения общего водопровода приходилось довольствоваться затхлой и ржавой водой из баков в деревенских
