Процесс слишком затянулся, и проблема не только с сетчаткой, но и со стекловидным телом2. Если вы готовы рискнуть, нужно сдать анализы и пройти подготовку. Однако гарантий я не дам.
– Что это значит? – испуганно спросила она.
– То, что я не Иисус, и не умею исцелять прикосновением, – ответил Торопов, и еле слышная насмешка в его голосе смутила Леру еще больше. Подавшись назад, она невольно прикрыла ладонью крестик на шее: с детства была верующей, а тон эскулапа ясно давал понять, как он к этому относится.
– То есть… эта операция опасна? – пролепетала Лера.
– Для жизни? Нет, вы не умрёте, – пояснил врач. – Но я не уверен, что будет эффект. Вот если бы вы обратились полгода назад…
Лера сглотнула. В шуме деревьев за окном, в тревожном чирикании воробьев и в нервном гудении машин ей слышалось предупреждение. Но… разве может стать хуже, чем сейчас? Она и так почти ничего не видит.
– Я согласна на операцию, – наконец сказала она.
– Что ж, правильное решение, – ответил Торопов. – Но вы должны документально подтвердить, что предупреждены о последствиях. Я зачитаю вам этот документ, а вы поставите подпись.
Главврач подхватил ее под локоть, принуждая встать. Лера прошла за ним несколько шагов, осторожно нащупывая путь.
– Садитесь, – он помогал, направляя. И полюбопытствовал между делом: – Скажите, а что Шерман? Предложил вам контракт?
– Да, мы уже подписали его, – ответила Лера, осторожно ощупывая край стола, за который её усадил главврач. Край толстый, столешница скользкая и прохладная – но это не та гладкость и холод, какие бывают у стекла. Наверное, стол деревянный, лакированный до блеска.
– Ну, я вас поздравляю! – говорил между тем Торопов, и голос его звучал воодушевленно. – Всем, кто работает в театре, полагается медобслуживание по нашей VIP-программе. Теперь я буду наблюдать вас лично, как наблюдаю Серебрянскую. И все остальные услуги клиники будут вам доступны. Между прочим, по сниженной стоимости, это наш вклад, так сказать… кх-м… впрочем, это для вас уже не важно, ведь всё оплачивает Шерман.
Послышалось гудение принтера. Лист зашелестел, и голос главврача стал официально-занудным:
– В результате обследования выявлено…Настоящим удостоверяю, что я предупреждена… Не буду иметь претензий…
Он нудел, а ей становилось всё тревожнее: будто его бубнеж пробирался под кожу вязкой смолой, к которой лип страх. Он накатывал плотными волнами, как прибрежная вода, полная ледяного крошева. И эта студёная колкость в какой-то момент стала невыносимой.
– Не надо! – воскликнула Лера. И добавила, стараясь быть вежливой. – Илья Петрович, я поняла, спасибо. Давайте подпишу… и когда вы сможете прооперировать меня?
Шорох бумаги по столу, снова скрип кожаной обивки. Рука Торопова коснулась пальцев Леры, вложив в них ручку. Главврач взял ее за запястье, положил ее
стекловидное тело – вещество, занимающее пространство между сетчаткой и хрусталиком глаза.
