временем изменились звуки: пространство снова сузилось, в нём появились человеческие голоса, мягкое шлепанье тапочек по линолеуму и перезвон медицинских склянок. Где-то звонил телефон – приглушенно, с сердитым дребезжанием. И запах стал другим: щекочущая озоновая нота проявилась в воздухе, пропитанном мыльным ароматом дезинфицирующих средств.
А затем медсестра остановилась, и Лера услышала щелчок дверной ручки.
– Вот и ваша палата, – радушно сказала сестра, и тут же добавила с возмущением хозяйки, обнаружившей в своем доме незваных гостей: – Так, что тут происходит?!
– А мы от Шермана, – пояснил мужской голос. – Пианино у нас. Приказано доставить.
Лера навострила уши: пианино, в больнице? Это шутка какая-то?! Но в палате шуршал картон, и пыхтели двое – ворочали что-то тяжёлое. Надежда ожила внутри: неужели и здесь можно будет играть, проживая через музыку всё, что тревожит или радует?
Но в голосе Торопова зазвучало недовольство:
– Ну, Ш-ш-шерман!.. Одно слово – мастер сюрпризов! Вы, молодые люди, не спешите с распаковкой. Хозяин здесь я, а не Савва Аркадьевич. И у нас тут всё-таки больница, а не концертный зал. Санэпидрежим должен соблюдаться, в том числе и в плане тишины…
– Так оно цифровое, – оправдывался тот же доставщик. – И Шерман сразу сказал, чтобы мы наушники захватили. Хоть ночью играйте, никого не побеспокоите.
Лера почувствовала, что главврач замялся, раздумывая.
– Илья Петрович, я буду тихо! – торопливо пообещала она. – Так вы разрешите?.. Пожалуйста, мне это очень важно!
Торопов медлил, а она тревожилась и всё сильнее сжимала трость. Напряжённо прислушивалась к его дыханию, пытаясь определить, не сменил ли он гнев на милость. И подыскивала слова, способные его убедить.
– Валерия, вам очень повезло с Саввой Аркадьевичем, – с едва заметной иронией сказал Торопов.
– Я уже поняла, – улыбнулась она.
– Ладно, оставляйте инструмент, – смилостивился главврач. – Но подолгу не играть! Больше думайте о здоровье, чем о музыке.
– Да, конечно! – Лера закивала, приложив руку к груди. – Извините, а у вас ведь есть телефон Шермана? Я бы хотела поблагодарить его за заботу. Знаете, ведь для музыканта жизненно важно не расставаться с инструментом. Так хорошо, что Савва Аркадьевич это понимает!
– Бросьте, у него свой интерес, – фыркнул Торопов. – Он же продюсер. А если вы потеряете навык, вас будет трудно продать.
Глава 4
Костя Радонев ждал у кабинета Торопова, прислонившись к дверному косяку. И всё пытался вспомнить, где мог видеть девушку, которую вывели из кабинета главврача. Но воспоминание ускользало, лишь какая-то мелодия тихо звучала на задворках памяти: что-то светлое, удивительное, как солнечный дождь – и в то же время щемящее, тревожащее душу… Пропавшее, когда Торопов, вернувшись, отвлек его своим вопросом:
– А, это вы? Прошу в кабинет.
Костя шагнул за главврачом.
