и мэр, персона и министр, персона с персонами… Одна из фотографий привлекла особое внимание, и он шагнул ближе.
– Это ведь Майя Серебрянская? Слепая скрипачка, – полувопросительно сказал он, когда главврач повесил трубку. – Вы её смотрели?
Торопов крякнул, будто хотел отчитать гостя за излишнее любопытство. Но всё же ответил:
– Не только смотрел – оперировал.
– И что, операция не помогла?
Главврач еле заметно вздохнул, и сказал с искренним сожалением:
– К сожалению, нет. Ей требуется кератопластика3, но у Майи нестандартная реакция на наркоз. Когда взяли на стол, у нее сердце встало, еле вернули девчонку…
Костя бросил на него быстрый взгляд: надо же, будто о близком человеке говорит!
– А что за девушка была у вас сегодня? – спросил он. – Кажется, мы встречались где-то… Как ее зовут? Она давно больна?
– Вы слишком любопытны! – осадил главврач.
Радонев скользнул взглядом по пухлой медкарте, лежавшей на пачке историй. Но Торопов, шлёпнув по ней рукой, быстро подтянул карту к себе. Костя успел прочитать лишь «…ерия Яновна Краузе, 1990 г.р.»
– А говорите, отличник, – Торопов неприязненно сдвинул брови. – Должны бы знать, что врачебная тайна включает в себя информацию о личности пациента.
– Извините, – пробормотал Костя. И направился к выходу.
…Дверь за посетителем закрылась, замок клацнул единственным зубом. Торопов задрал ноги на стол, погрузился спиной в мягкую податливость дорогого кресла. Его взгляд остановился на фотографии Майи и замер, словно примагниченный. Чувство вины прокатилось по телу жаром.
– Ты молодец, Майя, – сказал он, будто оправдываясь. – Другая бы сломалась, м-да… А ты – взлетела, добилась мировой известности. И живется тебе неплохо, ведь так?..
Скрипачка, конечно, не отвечала. Так и стояла, сжимая в руках золотую статуэтку в виде скрипичного ключа. Черные очки, губы, приоткрытые в радостной улыбке. Длинные светлые волосы разметались по плечам, бирюзовое платье ниспадало складками, обтекая изящную фигуру. А по бокам от Майи, тоже улыбаясь, стояли Шерман и Торопов. Друзья. И женщина стоит между ними. Так символично…
Эта мысль принесла боль, и лицо главврача стало жестче. Тонкие ноздри зло дрогнули, губы сжались в бледную полоску. Резко отвернувшись, он рывком выкатил ящик стола. И достал фотографию в деревянной рамке.
Молодая брюнетка – улыбчивая, с озорными ямочками на щеках – смотрела на него, придерживая растрёпанные ветром волосы. В тёмных глазах сияли лукавые искры. А за спиной был Благовещенский собор, и совсем неподалеку – по гулливеровым московским меркам – ждала Софийская набережная, где они так любили гулять…
Торопов мотнул головой, отгоняя воспоминания. Всё равно уже ничего не изменишь. А Майя счастлива несмотря ни на что.
– Я приду сегодня, –
Кератопластика – пересадка роговицы глаза
