хотя лежать там получается только на одном боку – до того она узкая.
Играть в поезд особенно интересно, когда приходят соседи по площадке – Лидочка и Юра Зимины; поезд становится ещё длиннее и мы, усевшись в перевёрнутые табуретки, раскачиваем их вовсю, аж пристукивают по полу, и баба Марфа начинает ворчать, что мы бесимся, как оглашённые.
А когда уже совсем поздно, после игр и ужина, посреди комнаты расставляют алюминиевую раскладушку для меня. По ней разворачивают толстый матрас и кладут голубую клеёнку под простынь, на случай если уписяюсь ночью, а сверху громаднющую подушку и тёплое одеяло из ваты.
Баба Марфа выключает коричневую коробку линейного радио на стене и гасит свет; но темнота в комнате не полная – сквозь сеточку тюлевых занавесок на окнах проникают отсветы из квартир дома напротив и от фонарей в квартальном дворе, а в щёлочку под дверью прорезается полоска света из коридора между кухней и спальней родителей.
Я различаю, как баба Марфа стоит у своей койки и что-то шепчет в правый верхний угол.
Мама сказала, что это она молится Богу, но вешать икону в углу родители ей не позволили, потому что наш папа партийный…
По утрам самое трудное дело – отыскать свои чулки.
Ты не поверишь, но в те времена даже мальчики носили чулки.
Поверх трусиков одевался специальный поясок с парой пуговок впереди. На пуговки пристёгивались короткие ленточные резинки с застёжками на конце.
Застёжка это такая резиновая кнопочка с откидным проволочным ободком. Верхний край чулка надо натянуть поверх кнопочки и защипнуть ободком. Уф!..
Застёгивает эту сбрую, конечно, мама, но находить чулки приходится самому, а они всякий раз прячутся в новом месте.
Мама подгоняет завтракать, потому что ей тоже ведь на работу, а эти гады затаились под валиком дивана, на котором ещё спят младшие.
Устав от ежеутренних выговоров и насмешек, я придумал как научить коварные чулки уму-разуму и привязал их к своим ногам, вокруг лодыжек, когда в комнате уже был погашен свет, но баба Марфа ещё шепталась с Богом.
Брат с сестрой не заметили моих осторожных действий и я вовремя успел укрыться одеялом, до того как мама зашла в нашу комнату поцеловать всех детей на ночь.
Но тут она зачем-то включила свет в оранжевом шёлковой абажуре под потолком и откинула одеяло с моих ног в чулочных обмотках.
– Меня прям что-то так и толкнуло,– со смехом рассказывала она потом папе.
Пришлось их отвязать и положить на стул к остальной одежде, а такая удобная была идея…
Пожалуй, самая неприятная сторона садиковой жизни это «тихий час» – принудительное лежание в кровати после обеда: опять тебе раздевайся, складывай одежду на белый стульчик, поаккуратнее, хотя после всё равно окажется какая-то перепутаница, или резинки чулков заартачатся и не станут застегиваться как надо.
Вот и лежи так целый час, уставясь в белый потолок, или на белые шторы окон, или
