из фильма «Заза») всегда ходил черт те в чем.
Однажды зимой в Ленинграде мы с мамой встретили Дениса Артемьевича на улице. Впервые увидев старого друга в новые времена одетым по холодному сезону, она пришла в ужас:
– Боже мой! Денис! Что у тебя на голове?!
– Это шапка,
– спокойно ответил доцент Владимиров так, будто кто-то мог предположить, что на голову он надел валенок.
И улыбнулся своей привычной улыбкой, точь-в-точь такой, как на обложке:
– Она называлась «гоголь», мне не нравилась. Я ее перешил.
Мама молчала; даже мой великий дед (вырезавший для удобства языки у новых кожаных ботинок) не поднимался до высот превращения классической шапки в нечто среднее между феской из каракуля и прошлогодним вороньим гнездом.
-…Вот и Ляля ругается – говорит, я не знаю на кого похож. А мне так удобно, понимаешь?
Этот довод был главным.
Стиль поведения Дениса Владимировича являлся не эпатажем, а оптимальным образом жизни.
На работе он часто появлялся в какой-нибудь уютной вязаной кофте с застежкой на пуговицах – ума не приложу, как фотограф сумел уловить Дениса Артемьевича в костюме. Из аудитории выходил в таком виде, будто не читал лекцию о знакопеременных числовых рядах, а работал на фабрике, прессующей мел из порошка; даже нос его бывал белым.
(Попутно отмечу, в своей шапке доцент Владимиров напоминал автора «Исповеди» (по портрету из Шотландской национальной галереи, в меховом горшке на умной голове) – даром что Руссо звали Иваном Яковлевичем, а Денисом был другой мыслитель, Дидерот.)
Говорил он, мягко картавя и не заботясь, все ли понимают слушатели.
Любил вздохнуть и посетовать, ненавязчиво побрюзжать, в поздние годы – лечиться от болезней, какие были и каких быть не могло.
Во время застольной беседы то и дело утихомиривал жену – веселую и болтливую – программной фразой, всегда одной и той же:
– Ляля! Не галди!
И делал это с таким выражением, будто вокруг работали отбойные молотки.
(А мне ужасно нравилась нетрадиционное сокращение имени, которое использовал Денис Артемьевич.)
Впрочем, усталость от жизни была объяснима, о чем я тоже напишу.
И в то же время мой старший друг был одним из самых светлых людей, кого мне довелось знать. Оказавшись рядом, не хотелось покидать его теплое поле.
А относительно русскости скажу, что при словах «классический русский барин» я всегда вижу перед собой Дениса Артемьевича Владимирова.
Причем не только из-за того, что по отцу ему досталась замечательная фамилия – простая звучная, одна из самых благородных.
Хотя, увы, счастья быть барином ему не выпало – равно как автору этой книги.
5
Моя мама родилась 8 ноября 1930 года в городе Ленинграде.
Ее
