Мой дед, пионер заселения, умер нищим. Отец лбом бился о стену – тоже делал бизнес. Умер, не выплатив кучу кредитов. Из дома нас вышвырнули, мебель отобрали. Тьфу! Теперь вот я кувыркаюсь. Но я человек благородный – я не пложу детей, поколение нищих на мне заканчивается. Хватит!.. Чего ты улыбаешься? Вернешься на свою бейсбольную площадку – твой шеф даст тебе коленом знаешь куда!
– Не исключено, – грустно улыбнулся Рычагов.
– А я на тебе все-таки заработаю.
– Сколько?
– Если у моего шефа печень будет в порядке, долларов пятьдесят.
– Даю сто.
– За что?
– За пленку с моим портретом. Сами понимаете, если это фото будет у вас напечатано, мой шеф уже наверняка воспользуется своим коленом.
– Серьезно, бейсбол, сто?
– Серьезно. Только марками.
– Один черт. Давай.
Стиссен начал быстро, профессиональным движением перематывать пленку.
– Засветить?
– Не надо. За сто долларов дайте без засвечивания, сам дома проявлю на память.
– Тогда еще пять долларов за кассету.
– Ладно.
Рычагов получил пленку, передал деньги Стиссену и расплатился по счету. Вскоре они расстались.
– Ты все же деловой парень. – говорил Стиссен, прощаясь. – Если тебе еще понадобится моя помощь, я здесь каждый день в обеденное время. Приходи, сделаем еще какой-нибудь бизнес. – Он махнул рукой и грузно зашагал в ночную темень, расплавленную цветным кипением неоновых реклам.
Полковник Семин любил говорить: «Для нас терпение – часть умения». Но все сотрудники давно знали: если он вспомнил это присловье – значит, дело идет плохо.
Пока Субботин, Рычагов и Посельская докладывали о проделанной ими работе, полковник Семин, которому врачи запретили курить, то и дело брал из коробки папиросу, разминал ее пальцами до тех пор, пока из нее не начинал сыпаться табак, который он потом аккуратно с ладони пересыпал в пепельницу, а пустую гильзу кидал в мусорную корзину. Через минуту он брал из коробки новую папиросу… Когда коробка опустела, он ее бросил в корзину и вынул из стола новую. Так он «выкурил» две коробки «Казбека», и ни разу тяжелые его веки не приподнялись, чтобы посмотреть на сидящих перед ним сотрудников.
Последней рассказывала Посельская. Она очень волновалась, потому что, выслушав сообщения своих товарищей по оперативной группе, считала, что она находится ближе всех к существу дела, особенно после сегодняшней утренней встречи с Арнольдом Шокманом.
– Я еще во время тренировки, – рассказывала она, – заметила, что он меня ждет и явно нервничает. Когда я вылезла из бассейна, Альма Гуц сделала мне несколько торопливых замечаний и, оглянувшись по сторонам, сказала, что сегодня вечером мне нужно встретиться с Зигмундом Лисовским. Она назвала час и место встречи. Я сказала, что в это время буду занята. Она заметно растерялась, а потом очень строго и многозначительно сказала: «Анна, ты должна с ним встретиться. Это свидание не любовное, но для тебя может значить очень
