РФ). На нелогичный и противоречивый характер такого законодательного решения обратил внимание В.В. Витрянский[90].
Столь же немудрящее «приспособление» к российскому правопорядку претерпел и английский институт indemnity («возмещения потерь»). В английском праве он в силу общеизвестных особенностей этого правопорядка вообще не имеет прямого нормативного закрепления. Поэтому редакция ст. 406.1 ГК РФ (введена Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ) порождает ряд непростых вопросов о юридической природе такого «возмещения». Ясно лишь, что оно не связано с нарушением условий обязательства и не может быть отнесено к гражданско-правовой ответственности, а призвано компенсировать потери (убытки) кредитора при наступлении обстоятельств, влекущих объективную невозможность исполнения договорного обязательства. Однако согласованный сторонами (или навязанный одной из сторон) размер этого «возмещения потерь», строго говоря, впрямую не связан с размером убытков (ср. п. 2 ст. 406.1 ГК РФ). Поэтому крайне неудачно правило п. 4 ст. 406.1 ГК РФ, формально говорящее о некоем «регрессном» требовании к третьему лицу о «возмещении убытков», причиненных им лицу, получившему компенсацию за понесенные потери (но в размере, предусмотренном договором, а не в размере таких потерь).
Вместе с тем такая «компенсация» не может быть отнесена и к акцессорным способам обеспечения исполнения обязательств (тем более что в соответствии с п. 3 ст. 406.1 ГК РФ соглашение об indemnity по общему правилу не зависит от действительности «основного договора»). Более того, лицо, обязанное к выплате indemnity, в силу п. 4 ст. 406.1 ГК РФ выплачивает их контрагенту и в случае, когда убытки причинены последнему неправомерными действиями третьего лица, не участвующего в договорном обязательстве (например, путем совершения деликта), получая взамен «требование кредитора к третьему лицу», которое еще предстоит реализовать. «В результате происходит искажение справедливого распределения экономических невыгод, поскольку ответ за вредоносные действия несет не то лицо, которое их совершило, и, наоборот, лицо, не совершавшее вредоносных действий, несет имущественные невыгоды»[91]. Еще более странной представляется вытекающая из п. 1 ст. 406.1 ГК РФ возможность возложения обязанности по выплате indemnity на любую сторону соглашения, т. е. не только на должника, но и на кредитора[92].
Приведенные и другие примеры нарушения баланса имущественных интересов участников гражданских правоотношений подтверждают, что вынужденные или навязанные компромиссные законодательные решения неизбежно ведут к отступлениям и «перекосам» в содержании гражданско-правового регулирования, создавая неоправданные привилегии для тех или иных групп формально равноправных субъектов. Но дело, разумеется, не только в неудачных законодательных формулировках, а и в их общей направленности. Следует признать, что современный отечественный законодатель в ходе реформы Гражданского кодекса намеренно сосредоточил внимание на регламентации предпринимательских
Подробнее об этом см.:
