о детских мечтах племянника, и представить не мог, что все эти мечты живы, что Димка их не перерос не забыл, не отказался от них. Это вызывало уважение и большие опасения. Странно всё же – как сильно его тянет к перемене мест, изумлялся Влад. Сам он в восемнадцать лет ничего подобного не испытывал. Может голос балканской крови? О Димкином отце сведений было совсем чуть-чуть. Например, известно было экзотическое имя его – Джанко, но от Зеленограда венгерский коммунист Джанко, к несчастью, был бесконечно далеко. В пору пламенной комсомольской юности сестра Влада была премирована путёвкой в только-что открывшийся Международный Молодёжный лагерь «Спутник». Там и случилось Димкино зачатие. Кроме необычного имени про отца было известно что он этнический серб, но почему-то с венгерским гражданством. Говорить о нем мать категорически отказывалась, да Димка и не спрашивал никогда. Допытывался Влад, но только поначалу – пока не понял, что история эта случайная и никакого развития её ожидать не следует. Отчество новорожденному записали нейтральное – Иванович. Через много лет Влад по каким-то каналам узнал, что Джанко жив-здоров, переехал в Югославию, где женился и наделал детей. Шустрый такой папаша, плодовитый гад – размышлял Влад, но никаких действий не предпринял – опасно, очень опасно. Сестра давным-давно остыла к комсомолу, к тому же работает на «номерном» заводе, да и во Владовой биографии родственник за границей означал немедленный конец карьеры. Ну его к черту – цыгана этого, – рассудил Влад и больше к этой теме не возвращался.
Он и сам некоторое время мечтал вырваться из СССР и даже когда-то пытался зарегистрировать брак с одной весёлой одесситкой еврейского происхождения. Кончилось всё, впрочем, ужасно – девушка рассчитывала на то, что сможет перевести этот брак по-расчету в нужное ей, правильное русло нормального брака. Владу ничего не оставалось как признаться ей в своей ориентации и это вызвало у несостоявшейся невесты такой эмоциональный взрыв, который даже немалыми деньгами погасить оказалось непросто – она уже видела себя в Бруклине с мужем-красавцем, который к тому же обязан ей своим выездом. Далее следовала провалившаяся попытка устроиться на круизное судно в Черноморском пароходстве, где он, слава богу, получил отказ на самой ранней стадии – ему доходчиво объяснили, что без залога в виде любящей супруги и пары карапузов на берегу, в загранкруиз его никто не выпустит. Постепенно, надежда вырваться из страны угасала, а на смену ей пришли затяжные депрессии, а через несколько лет Влад уже и не был уверен – хочет ли он уехать? Он, не вполне легально, но относительно безопасно, зарабатывал громадные по меркам советского обывателя деньги, быт его был устроен и налажен, но именно с умершей мечты началось, незаметное со стороны, расстройство его психики. Впрочем, помощь и участие в жизни немногих родственников отвлекала Влада, придавала его жизни особый смысл.
Сестра его разрывалась между работой и врачами и дядя решил серьёзно поговорить
