восприятии художественного текста». Выделение этого компонента необходимо при изучении прагматической составляющей критической деятельности, направленной на изменение/корректировку читательских представлений. В том случае, если мы имеем дело с полемическим критическим текстом, выделяется еще один компонент – «художественный текст в «чужой» интерпретации».
Критический текст в таком случае представляет собой сложное структурное образование, в нем вычленяются все выделенные типы текстов (кроме аутентичного). Это такое коммуникативное пространство, в котором репрезентированы основные структурные взаимодействия компонентов критической деятельности.
Литературно-критическая деятельность, понимаемая как формализованный акт само(интерпретации), претендующий на общезначимость, несомненно, шире акта истолкования литературного явления. Такой взгляд на критику требует переосмысления категории метода литературной критики. Традиционно литературно-критический метод охватывал только интерпретационную деятельность критика и отождествлялся с литературоведческим. Парадигма онтологии понимания отказывается от категории метода (Г. Гада-мер), представляя литературно-критическую (само)интерпретацию как процедуру, которую можно (используя технику анализа текста) и нельзя (поскольку она есть уникальный, как все другие, акт понимания) повторить. Нет необходимости, на наш взгляд, отказываться от категории «метод литературной критики» (специфика критики в большей степени объясняется ее качеством вторичного понимания, «методологичного», с точки зрения М. Хайдеггера), но необходимо ее иное осмысление, выработка иных классификационных критериев для типологии.
Приходится констатировать, что категория метода литературной критики сегодня не наполнена тем определенным теоретическим смыслом, который позволил бы ей быть востребованной в научной и критической практике. Показательно, что сами критики избегают использовать понятие метода либо скептически оценивают его функциональность. Е. Иваницкая в статье «Постмодернизм = модернизм?» пишет: «Критик оказывается сам по себе теоретик, методолог и исследовательский институт. Уж если когда критика окончательно разошлась с университетско-академическим литературоведением, то именно сегодня. За круглым столом «ЛГ» (23 февр., 1994) дружно сомневаются, а существует ли вообще литературоведение?… и те критики, которые как раз взыскуют идеала, культурного единства и культурного “здоровья”, в качестве ultima ratio вынуждены ссылаться на себя…»72. Н. Анастасьев в статье «Недостающее измерение» вспоминает слова Л. Фидлера: «у нее [критики – Ю. Г.] нет ни методологии, ни терминологического аппарата, чтобы адекватно описать и оценить происшедшие в литературе перемены»73. Н. Иванова, говоря о методе своей деятельности, использует ненаучную трактовку этого понятия: «Объединяет его [текст собственного творчества – Ю. Г.], кроме всего прочего, общая методология. Я вижу, что в
Иваницкая Е. Постмодернизм = модернизм? // Знамя. 1994. № 9. С. 187.
Анастасьев Н. Недостающее измерение // Знамя. 1995. № 3. С. 192.
