с Джафаром и остался сидеть на камне.
Сидит, слезы роняет. Знает: надо встать, домой пойти, а ноги не повинуются. Пуще всякой ноши горе на плечи легло, придавило к земле. Нищета страшит, а сильнее – томит обида. Дом судьи коврами застлан, зеркалами увешан. Хозяин же польстился на двадцать медяков, чужим потом добытых! И не найти на него управы. Известно: бедняку с богатым не тягаться.
Поднялся Ахмет, с трудом добрел до дому, сел во дворе под навесом и снова заплакал.
Скрипнула калитка. Поднял голову Ахмет. Смотрит – женщина приближается. Не высока, но и не маленькая – а прочее разве усмотришь под покрывалом?
– Прости, что явилась без зова. Иду мимо, слышу, вздыхает кто-то. О чем печалишься, горшечник?
Прислушался Ахмет – голосок не детский, но и не взрослый, не громкий, но и не тихий, не дерзкий, но и не робкий. Ласковый голосок.
Верно говорят: горе излить – душу исцелить.
– Всю жизнь я работал, надеялся, на старость кусок хлеба будет. А умру в нищете. Было у меня двадцать монет на черный день отложенных, так и те отобрал жадный судья.
Женщина с ноги на ногу переступила и дышать как будто чаще стала, да разве поймешь, что на уме, когда лицо покрывалом скрыто. Только голосок уже не ласково звучит.
– Погоди же. Отважу судью льститься на чужое.
Ахмет в испуге руками замахал.
– Что ты! В суд идти нельзя – деньги не вернешь, впридачу и дом потеряешь.
– Судья знает: жаловаться ты не пойдешь. Вот и бесчинствует. Скольких еще обманет.
– Что же делать?
– Проучить, чтоб неповадно было глумиться над бедняками.
– Как?
– На всякого хитрого найдется умный.
Засмеялась женщина, и Ахмету почудилось, будто под водяную струю хрустальный кувшин подставили.
Убежала она, а едва вечер наступил, вернулась вместе с маленьким мальчиком. И давай поучать горшечника.
– Пойдем к судье. Я первой в дом постучусь, ты – следом. И сразу требуй деньги. А когда отдаст…
Горшечник даже засмеялся невесело:
– Мустафа? Отдаст?
Женщина ничего слушать не стала:
– Судья деньги отдаст. Тогда скорее беги домой и скажи этому мальчику, чтобы к судье торопился.
Трудно ли запомнить? Все усвоил Ахмет, да ничему не поверил. Боится к судье идти, в маслянистые глазки взглянуть. Боится не только деньги, но и голову потерять.
Шаг за шагом, все же добрел. Женщина впереди поспешает, в руках какой-то ларец несет. Смело направилась прямо к воротам, уверенно постучала, вошла. Пора и Ахмету за ней, да ноги в землю вросли. «Что же, – думает горшечник, – я хоть старый, да мужчина, а за меня женщина сражается?»
Превозмог себя. Ворвался в дом судьи – толстый слуга едва успел с дороги отскочить. Смотрит Ахмет и видит: сидит Мустафа на подушках, кальян курит, липкими пальцами засахаренный миндаль перебирает.
