открыты для вас.
Еле вырвались. Направились к дому судьи, а оттуда крики, брань доносятся. Из ворот старуха выбежала – покрывало сбито, седые космы растрепаны. Упала бы, да подхватил Джафар. Выпрямилась старуха, кулаком захлопнувшимся дверям погрозила.
– Вижу, хозяин этого дома – невежа, – проговорил калиф. – Или ты очень провинилась?
Точно разъяренная кошка зафыркала старуха.
– Провинилась! Судиться вздумала с купцом Саидом!
– Купцом Саидом? – переспросил Джафар. – Не с тем ли, что сидит день-деньской в своей лавке, света белого не видит, высох весь и почернел?
– С тем самым.
– Не с тем ли, – продолжал Джафар, – что из-за мелкой монеты бранится визгливо на весь базар?
Старуха головой кивнула.
– Не с тем ли, – настаивал Джафар, – кто должникам дня отсрочки не дает, в рабство гонит?
Старуха только слезы молча вытерла.
– Чем же обидел тебя купец?
– Я вдова. Муж умер, нажитое добро воры разграбили. Есть у меня сын, в старости – подмога, в горестях – утешение. Невмочь ему было смотреть, как мать голодает. Задумал пойти в услужение к купцу Саиду. Заклинала я его, твердила – Саид, как паук, чужой кровью жив. Не послушал. Сговорился служить за часть товаров. С караванами ходил через пустыню, терпел стужу и зной, жажду и голод. От разбойников отбивался. Прибыль купцу принес несметную. А когда настал срок уплаты, раскричался купец: «Дармоед, ленивец! Я три года тебя кормил, еще и награды требуешь?!» Прогнал с глаз долой. Кинулась я к судье – справедливости искать.
Вдова опять заплакала.
– Что же судья?
– Судья Мустафа и купец Саид – как листок и ветка, как пламя и ветер! Друг от друга кормятся. Купец судье подношения несет, судья в пользу купца все дела оборачивает. Мустафа меня и слушать не стал. Кому теперь жаловаться?
– Калифу, – подсказал Джафар.
Старуха горько вздохнула.
– Высоки дворцовые стены. Разве увидит калиф наши беды? Сладостны звуки лютен и бубнов. Разве услышит калиф наши стоны?
И прочь пошла.
– О, повелитель, – сказал Джафар, – накажешь ли судью?
– Не солгала ли старуха? – усомнился калиф. – Может, ее сын ложился спать первым, вставал последним, даром ел чужой хлеб?
– Дозволь подать тебе совет, владыка. Расспроси погонщиков верблюдов. Они скажут, кто на мягких подушках дремал, а кто глотал пыль и песок.
– Твой совет разумен, – согласился калиф. – Ступай же за старухой, разузнай, где она живет.
Следующим утром накинул Гарун-аль-Рашид на плечи нищенский плащ, подпоясался грубой веревкой, обул стоптанные башмаки и отправился в город. А следом за владыкой поспешал его брат Джафар, также одетый бедняком.
Подходят они к дому старухи, удивляются. Ворота распахнуты, во двор мулы согнаны, тюками нагруженные. У дверей юноша стоит, каждого, кто мимо проходит,
