с дядей уже переступали порог просторной комнаты, сдаваемой в гостинице, что располагалась у самого берега протекающей через Варну речки. Следом за ними внесли вторую кровать, не менее просторную, чем та, что уже стояла у стены. Но не успел Натан как следует осмотреться, как в дверь снова постучали. Вошёл уже знакомый кучер-слуга, и объявил:
– Продавец одежды пришёл, за которым вы от лекаря посылали, и с ним слуги.
– Впускай! – сказал Соломон и обернулся к племяннику – Сейчас тебе приличную одежду подберём!
В комнату, подобострастно кланяясь, семенящими шагами вплыл разодетый в дорогой наряд толстяк. За ним, волоча сундук, спешили двое, особенно отличающихся своей худобой на фоне хозяина, молодых слуг. Они с облегчением опустили на пол громыхнувший груз, и откинули крышку. Из глубины, одна за другой, стала извлекаться одежда, которую Натану доводилось видеть разве на богатых покупателях в базарный день, что иногда проходили мимо рыбных рядов, направляясь к той части, в которой продавались меха, драгоценности и прочий товар, не доступный большинству жителей этого не бедного города.
– Желаете что-нибудь из франкского или ромейского? – спросил торговец.
– Нет, только славянского пошива! – уточнил Соломон.
– Болгарская одежда подойдёт?
– Вполне.
На свет показались плащи, кафтаны с откидным воротом, рубахи и порты. Соломон остановился на наряде поскромней, хотя и не самом дешёвом. Разглядывая одетого уже в него племянника, мужчина усмехнулся.
– Для дороги сойдёт!
Соломон расплатился с толстяком и он удалился вместе с слугами и громоздким сундуком, спеша успеть посетить и другие адреса богатых горожан, к которым его вызвали сегодня. Оставшись наедине с юношей, Соломон в который раз взглянул на темнеющий из-под короткого ворота шнур.
– Вижу, тебя эти гои окрестить успели! – с сарказмом произнёс он.
– Нет, я сам … – неуверенно возразил племянник – Вернее, тётя Стана попросила, а я…
– Не имел возможности ей отказать! – продолжил за него дядя.
Юноша, не видя необходимости в споре, благоразумно промолчал, а Соломон, усевшись в мягкое кресло, потребовал:
– Дай мне этот крест!
Натан промедлил мгновение, но, не говоря ни слова, снял с шеи крестик и передал дяде. Тот сжал лежащий на ладони символ греческой веры и, размахнувшись, выбросил его в раскрытое окно.
– Пусть его подберёт кто-то из гоев, он создан для них, – сказал он совершенно спокойным голосом – у тебя же теперь другая жизнь. Завтра с утра в путь. Нас ждёт Константинополь и Русь, дела во имя Господа нашего! А пока, давай поужинаем, и спать!
На следующий день, когда лучи солнца едва разогнали предутренние сумерки, они уже любовались Варной с борта отчалившего корабля. На небе радовали глаз лёгкие, пушистые облака, совершенно не способные
