что ты можешь сделать невозможное, просто потому, что ты не можешь этого не сделать. Вот что будет, если ты прочтёшь, например, собственное стихотворение своим знакомым? Они скажут, что да, это неплохо (наверно), но они в этом ничего не понимают, как будто для того, чтобы понять нравится тебе что-то или нет, нужно защитить диссертацию. Они все оглядываются друг на друга, прежде чем что-то сказать. На самом деле у них просто нет собственного мнения, даже вернее будет сказать, они боятся иметь собственное мнение. Понимаешь о чём я? Им всегда нужен авторитет. Я уверен, что во многих талантливых людях изначально не было ничего, кроме желания быть.
Неизвестно зачем, я стал что-то говорить в своё оправдание, но он прервал меня:
– Никогда не оправдывайся и никому ничего не доказывай, если не знаешь, что сказать – не говори ничего.
Я проводил его до трамвайной остановки, и он уехал одним из тех маршрутов, которые идут в никуда, с надеждой, словно его там и вправду кто-то ждал. На прощание я спросил его о главном.
– Главное, что мы есть, – ответил он и безнадёжно добавил, – в конце-то концов…
– А в начале начал? – как-то глупо попытался пошутить я.
– Не знаю, в начале начал меня не было… и, в конце концов, не будет…
Потом он потерялся, как все, в окутавшем Город тумане, и в этом тоже не было ничего нового, потому что людям всегда было свойственно теряться и терять друг друга.
__________
Постепенно все привыкли к растворённому в вечно сыром воздухе ощущению предстоящей войны, которую почему-то всё никак не объявляли. День за днём ничего не происходило, кроме зудящего навязчивого шороха в голове, приступы которого беспокоили меня всё сильней. Потом пришла она, и я с прежней остротой ощутил то время, когда не принадлежал себе. Тогда, как и теперь, больше всего на свете мне хотелось уйти из этого города, но он был повсюду, как и пустыня, в которой я каждый день просыпался, и как миллионы других пустынь, в которых мы все просыпались изо дня в день, чтобы блуждать в поисках друг друга.
Я так долго ждал любви, за которую можно было бы умереть, что теперь мне было незачем жить. Неужели эта секундная вспышка среди бескрайней тьмы вечности и окружающего нас со всех сторон кромешного небытия, не стоила даже того, чтобы рядом с тобой оказался всего один неслучайный человек?
– Зачем я был?
Она пришла из тумана, что бы требовать от меня чего-то на что она, как ей казалось, имела полное право. Она вторглась в мою пустыню, оставив как шрам на её нетронутой поверхности цепочку глубоких следов, продавленных тонкими высокими каблуками.
Теперь я понимаю, насколько глупыми бывают надежды двух людей в отношении друг друга. Мы те, кто мы есть, и бессмысленно делать из нас что-то иное, если только мы не просим об этом сами. Каждый из нас преследовал свои цели и стремился изменить другого в соответствии со своими представлениями о лучшем, но она не захотела расти, а я не захотел деградировать.
