да доставить прямиком к родителям. – Решительно заявила Амели.
– Эх, ничего не выйдет. – Тоскливо протянула Элиза Журден. – Как-то раз, муж вовсе разошёлся, битый час бранился, что ему опротивело строить из себя монастырского настоятеля, что даёт приют страждущим, да изо дня в день любоваться на нахальную рожу дерзкого парня. Он направился к господам, но вернулся, словно побитый пёс. Вот что я скажу, соседи, отец Марселя не тот человек, с которым надобно иметь дела. Женщины, приоткрыв рты, подвинулись к ней совсем близко.
– Уж лучше я попридержу язык. – Элиза понизила голос до шёпота. – Но скорее угодишь, за решётку, или вовсе окажешься в петле, идя наперекор сеньору. Словом, нам придётся терпеть и дожидаться платы. Хорошо хоть, муженёк додумался всучить Марселю хворостину и отправил пасти гусей. Хоть какой-то прок от навязанного ребёнка.
Разочарованные скупым рассказом соседки зашумели. Пасти гусей может и пятилетняя девочка. Такой крепкий парень мог бы помогать папаше Журдену в поле. Хотя бы перестал махать кулаками направо и налево. Святой Гюстав! Он вечно лезет в драку, от него разбегаются ребятишки и постарше его.
– Да-а-а, – задумчиво протянула Мюзетта. – Жаль, что Марсель редко улыбается, у него смазливое лицо. Наверное, вырастет красавчиком.
– Тебе-то какая корысть? – Грубо расхохотались соседки. – Когда ему сравняется семнадцать, ты успеешь состариться.
И женщины вновь принялись сплетничать, утешаясь тем, что зависть к чужим деньгам успела померкнуть в их глазах. Не так уж велика плата, что бы навязать себе на шею чужого ребёнка, да в придачу ленивого и нахального.
Марсель Годар и впрямь не испытывал желания заняться трудом. Ему не было от роду и года, когда он оказался в доме Журденов, но за это время он ни разу не чувствовал себя своим. По отрывочным разговорам, мальчик знал, что его родители богатые и знатные сеньоры, от чего же они держат его здесь, словно в наказание за несуществующие грехи. Однажды, Марсель услышал, что за эти годы, в его родной семье родилось ещё двое ребятишек и якобы мать ожидала третьего. Стало быть, он единственный кто живёт в чужих людях. Но почему же из всех детей такая участь выпала именно ему? Обида делала его нрав дерзким и нетерпимым. И придавала лицу вечно хмурый вид. Детские забавы ничуть не вызывали интереса, любая работа наводила тоску. Подчас, Марселю казалось, что он живёт, как во сне и, отчаянно пытаясь разогнать вялую кровь, он охотно ввязывался в потасовки. Прыгал с шатких мостков в ледяную воду жалкой речушки, что огибая деревню, впадала в Луару. Забирался на деревья, а однажды, едва не погиб, поднявшись вверх, уцепившись за мельничное крыло. Но эти приключения давали ему иллюзию бурной жизни лишь на короткие мгновения. А после он вновь погружался в мрачное равнодушие.
Конечно, доводись он семье Журден родным сыном, то получил бы славную порку от отца, что раз и навсегда отбила бы желание рисковать своей жизнью ради забавы. Но, как бы не раздражал Марсель крестьянина
