ты сделала?
– Это я их свела, – сквозь рыдания произнесла царица, – я не знала, кто она такая, и мне она показалась милой. Вот я и решила познакомить ее с Медатом, чтобы он смог познать что-нибудь хорошее в этом мире, помимо ваших бесконечных героических битв и безжалостной резни, в которой погибают сотни невинных душ.
Царь выпустил ее, и та рухнула на пол без сил. Ее ловко убранные золотистые волосы при этом сильно растрепались. А Муваталис, обхватив голову руками, сам в изнеможении опустился на колени перед распростертой супругой, словно нечто невидимое высосало из него все жизненные силы.
– Самые великие и славные воины человечества не губили столько душ, сколько погубили чары коварных и нечестивых женщин! – еле слышно шептал Муваталис. – И лучше бы мне никогда не знать о твоем участии в этом гнусном деле! Зачем, во имя богов, ты поведала мне столь горькую правду?
– Прости меня, – взмолилась царица, – я не могла больше нести это бремя одна. За тот месяц, что я ждала тебя из похода, дабы покаяться в содеянном, меня долгими ночами мучила советь, а днем мне приходилось скрывать свои слезы от любопытных и болтливых царедворцев. Ведь я хотела как лучше, но сделала глупость, за которую расплатился Медат и понесет жестокое наказание Семида.
– Проси прощения не у меня, а у моего несчастного друга, которого сгубило это порождение бездны и разврата, – горевал царь, – где он сейчас, знают лишь бессмертные боги!
– Муваталис, посмотри на меня, – содрогнулась Гудо Хебе, – не забывай, что он был мне словно брат, и любила я его не меньше, чем ты. Я скорбела о нем и скорблю сейчас вместе с тобой, но одно я знаю наверняка – где бы он сейчас ни был, он бы не пожелал карать столь жестоко за причиненную ему обиду. Ведь Медат всегда был благороден и сострадателен ко всякому. А Семида всего лишь женщина. И потому я прошу тебя быть более милосердным к ее заблудшей душе. Пусть хотя бы казнь ее не будет столь мучительной и долгой. Тогда на мне останется только грех за вред, причиненный моей недальновидностью Медату.
– Так вот к чему весь этот разговор! – закричал, вставая с колен, царь, снова почерпнувший сил от вспышки гнева. – Просишь меня пощадить ее? Так знай же, царица, что я хоть и царь хеттов, но не наделен богами благородством и снисходительностью Медата. И за то, что эта гарпия опозорила и лишила рассудка достойнейшего из нас, я покараю ее сполна!
Царь после этих слов поспешно удалился в свои покои, оставив супругу наедине со своим раскаянием на открытой террасе царской крепости Бююкале, откуда открывался вид на ночное небо.
III. Узник
Узкий луч света заходившего солнца заливал алыми красками небольшой проем под самым потолком тюремной камеры одного из адиев крепостной стены Нижнего города. Здесь раньше размещались дезертиры, изменники родины, прелюбодеи и братоубийцы. Им предстояло томиться тут в ожидании смертного приговора или же неким божественным чудом удостоиться помилования.
Узник,
