человеком чрезвычайно честолюбивым, «карьерным» и в то же время в большинстве случаев бездарным, скучным, неинтересным, партработник завидовал всему и вся. Соседа по комнате бесило, например, то, что мне часто звонили друзья. Его аппарат, как правило, молчал, и когда он слышал очередную трель моего телефона, коллегу передергивало. После отсутствия (по случаю отпуска или болезни) я получал выговор: «Пока вас не было, невозможно было работать, – раздраженно отчитывал меня сосед. – Телефон взбесился, какие-то ненормальные люди!».
Еще тяжелее переносил визави приходы знакомых и друзей «живьем». Они потом спрашивали: «Почему твой сосед на нас зверем смотрит? Провинились чем-то?». Иногда, правда, «сокомнатник» менял тактику и пытался «отбить» посетителя (особенно, если гость был ему знаком). Он забрасывал пришедшего вопросами, осыпал любезностями и различными другими способами отвлекал внимание гостя от меня.
Довольно скоро, однако, я перестал удивляться, ибо аналогичным комплексом в той или иной степени страдали многие сослуживцы. Как-то я обнаружил, что один товарищ по работе на приемах в иностранных посольствах, в столовой, на улице, т. е. повсюду, неотступно следит за мной, точнее, за тем, с кем я общаюсь. После очередного коктейля он интересуется:
– Что это был за мужчина в очках, с которым ты разговаривал у колонны?
Я в ответ:
– А ты откуда знаешь, разве ты был на коктейле?
– Конечно, помнишь, ты еще с индийцем мимо меня прошел. Вы беседовали об индийско-пакистанских отношениях, ты пил пиво, а он вино из маленькой рюмки.
– Не заметил тебя, извини.
– Но кто все-таки был тот, в очках?
– Это ученый из Института востоковедения.
– И давно ты его знаешь?
– Лет пять.
– Наверное, хочешь защитить диссертацию, раз дружишь с ним?
– Какая проницательность!
– А скажи, пожалуйста, тот седовласый дядька, с которым вы лапшу уплетали, он ведь из МИДа, с американского направления?
– Ты как всегда прав. И если полагаешь, что я собрался на работу в Америку, то опять отгадал.
Такого рода допросы учинялись чуть ли не ежедневно, и не только этим товарищем. Был коллега, который сидел в комнате, чьи окна выходили на мои (наши кабинеты разделял внутренний двор). Товарищ непрерывно наблюдал за тем, кто ко мне приходит. Потом задавал вопросы, а заодно «докладывал» ситуацию в соседних кабинетах. Двигала им отнюдь не страсть к доносительству (доносить-то было нечего, да и времена наступили другие), а все та же элементарная зависть, самолюбие, уязвленное чрезмерной «популярностью» коллеги.
Особенно больно ранили аппаратчиков контакты товарища по партии с иностранцами. Когда мне прислали из сингапурского посольства букет цветов (для жены к 8 Марта), коллеги оторопели. Один был настолько уязвлен, что в течение месяца поносил на чем свет стоит упомянутое посольство и представляемое им государство.
Я
