мне достойной, чтобы быть на холсте. А более них мне понравились жестяные одинокие невесты вдоль дороги, с желтой фатой до земли. Они были скромны, и своей прогулкой я украсил им подолы. Такой я любезный сегодня.
Но всё равно было немного скучно, и я стал развлекать себя игрой в воображаемые пазлы. Правила я сделал довольно простыми: необходимо складывать в уме каждого второго инвалида с каждым третьим бомжом таким образом, чтобы получилась геометрически правильная фигура, пока ты не успел дойти до метро.
…
В квартире никого, и макарон не оставили.
24 апреля
«Евгений, вы что-то пишете? Что? Просто записи? Я надеюсь, что как преподаватель, могу взглянуть? Ну что ж, это очень необычно, запутанно слегка как-то…»
…
«Женя, покажи, что пишешь. Дав-а-а-ай, ну, пожалуйста! Ты стихи пишешь? Может мне? А что это? Ужас, Женя, это невозможно читать. У меня в глазах рябит от твоих предложений. Зачем ты такое пишешь вообще?»
…
«Ах-ха-ха-ха! С вот этой строчки орал просто, только муть какая-то. Это ты от нечего делать?»
…
«Охуенно! Ну, дай дочитать-то.»
29 апреля, между бессонницей и утром
Не сплю и считаю в слух, сколько клеток моего головного мозга отмирает в минуту от отсутствия ночной грёзы. Мой устный счет великолепен и поэтичен. С точки зрения вечности я даже не просыпался, и это меня успокаивает.
В ночь с 30 апреля на 1 мая
Поскольку вторые сутки подряд мой сон шляется где-то под агавами и не думает меня навещать, я решил встретить ночь Вальпургии бодрствованием. Обычно сегодня всё начинается в районе полуночи; при свете факелов, возжженных от пламени, которое горит между рогами большого козла, приступают к пиршеству: с жадностью пожирают лошадиное мясо и другие вкусности, без хлеба и соли, а приготовленные жидкости пьют из коровьих копыт и лошадиных черепов. По окончании трапезы, зачин берет бешеная пляска, под звуки необыкновенной музыки. Музыкант сидит на дереве; вместо волынки или скрипки он держит лошадиную голову, а смычком ему служит кошачий хвост. Ведьмы, схватываясь с бесами за руки, с диким весельем и бесстыдными жестами прыгают, вертятся и водят хороводы, – ничего подобного я разглядеть не смог.
Лишь желание говорить о себе в третьем лице. Поэтому: праздник Весны встречал его желтыми лампами накаливания и запахами дошика, навевая легкий голод, который вовсе не мешал, а, наоборот, сглаживал мысли. Пиво больше не веселило его: малая доза вызывала грустное настроение, а большая – меланхолию. Он лежал на кровати, подушки под головой не было, она мешала.
На часах было 03:25. Уметь спать – высшая гениальность, которой он себя лишил.
5 мая
С работой было решено смириться и перестать подставляться. Ничего знаменательного до двух часов дня; после – ушел на обед и попытался проверить, соблюдается
