или индивидуальности является устойчивость отношений, выражающаяся в регулятивной способности. Совокупность устойчивых отношений принимается за специфическую форму данного организма, и все признаки частей и их расположение входят в неё; и если сами части обладают ничтожной индивидуальностью, весь вопрос о степени атипичности целого сосредотачивается на числе постоянных отношений и степени их постоянства. Низкая степень индивидуальности – понятие, бедное содержанием, малопродуктивное, так как оно формулирует сравнительно небольшое количество морфологических и причинных отношений.
Но большинство организмов построены так, что в целом организме мы можем выделить ряд частей, обладающих, в свою очередь, значительной степенью индивидуальности. Организм всегда /в/ большей части своей построен из других, подчинённых организмов (всякое живое существо состоит из др/угих/ живых существ, все живое – всегда коллективно).
Обычно мы имеем дело со сложным целым, каждая часть которого в свою очередь слагается из частей и т. д., и части, или конструктивные единицы каждого порядка, обладают известной долей индивидуальности. Целый организм влияет на части в том смысле, что форма и расположение каждой из них претерпевает регулятивные изменения, ведущие к сохранению специфической формы (то есть типичных отношений) целого. В этом состоит так называемая функциональная гармония Дриша (1, p. 107)58: сохранение гармонической функции органа путём изменения его собственной функции (анатомич/ескую/ форму я рассматриваю/ при этом тоже как отправление). Но каждая органическая часть, изменяясь под влиянием высшего целого, стремится сохранить известные специфические для неё самой отношения, которые составляют ее собственную форму. В какой мере выражены эти, подчинённые индивидуальности? То есть насколько нам выгодно выделять их как таковые? Насколько велико то количество отношений, которое остаётся постоянным для них по сравнению с тем, которое постоянно для высшего целого? Вот существенные вопросы. Иногда высшее целое беднее содержанием, охватывает, регулирует меньшее количество отношений (или по нему регулируется меньшее количество отношений); иногда, наоборот, степень автономности частей – ничтожна, и их собственные части третьего порядка подчиняются больше высшему целому, чем им. Собрание отдельных частей, форма и структура которых определяются всецело признаками, лежащими внутри каждой из них, и лишь расположение – взаимодействие/м/ их между собою, представляло бы весьма низкую степень индивидуальности, так как здесь форма /лишь весьма/ поверхностно определялась бы причинами, общими для всей системы, а в большей своей части причинами, чуждыми системе как таковой, действие которых понятно и если отвлечься от существования системы. Наоборот, мыслимо и полное растворение частей в целом, когда для нас /почти/ не будет смысла выделять отдельные части, так как их индивидуальность не проявляется ни в каких почти регуляциях. В обычном организме Metazoon'a
