style="font-size:15px;"> – Ты все твердишь одно и то же, а что толку?
– Не в этом дело.
Николя встал и потянулся. Вид у него был печальный.
– Ты больше не готовишь по рецептам Гуффе, – продолжал Колен. – Ты запустил кухню и на все махнул рукой.
– Ничего подобного, – запротестовал Николя.
– Дай мне договорить. Ты больше не надеваешь выходной костюм по воскресеньям и не бреешься каждое утро.
– Ну, это не преступление.
– Нет, преступление. Я не могу тебе платить столько, сколько ты стоишь. Правда, теперь ты уже и стоишь меньше, и это отчасти по моей вине.
– Чепуха, – сказал Николя. – Ты же не виноват, что у тебя начались неприятности.
– Нет, виноват, – возразил Колен. – Это случилось потому, что я женился, и потому, что…
– Глупости. А кто будет стряпать?
– Я, – сказал Колен.
– Но ты же пойдешь работать!.. У тебя не будет времени.
– Нет, я не пойду работать. Я ведь продал пианоктейль за две с половиной тысячи инфлянков.
– Крупное достижение, – усмехнулся Николя.
– Так или иначе, но ты отправишься к Трюизмам.
– До чего же ты мне надоел! – воскликнул Николя. – Ладно, я уйду, но с твоей стороны это свинство.
– К тебе вернутся хорошие манеры…
– Да ты только и делал, что ругал меня за хорошие манеры!..
– Верно, потому что в моем доме они были ни к чему!
– До чего же ты мне надоел, – сказал Николя. – До смерти надоел!
XLVII
Колен услышал стук и поспешил открыть дверь. На одном его шлепанце зияла здоровенная дыра, поэтому он спрятал ногу под коврик.
– Высоко вы живете, – сказал, входя, профессор д’Эрьмо. Он никак не мог отдышаться.
– Здравствуйте, доктор.
Колен покраснел от смущения, потому что ему пришлось вытащить ногу из-под коврика.
– Вы сменили квартиру? Прежде вы жили куда ближе.
– Нет, это та же квартира.
– Нет, не та же, – сказал профессор. – Шутить, молодой человек, надо с серьезным видом и более остроумно.
– Да? Вероятно.
– Ну, как дела? Как наша больная? – спросил профессор.
– Ей лучше, – ответил Колен. – И выглядит она лучше, и болей больше нет.
– Гм… Это весьма подозрительно.
В сопровождении Колена профессор направился в комнату Хлои. Ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться лбом о притолоку, но как раз в этот момент притолока прогнулась, и профессор громко выругался. Хлоя лежала в постели, она расхохоталась, глядя на эту сцену.
Комната сильно уменьшилась в размерах. Ковер тут, в отличие от ковров в других комнатах, заметно утолщился, и кровать стояла теперь в небольшой нише, обрамленной атласными занавесками. Широкое окно во всю стену было уже окончательно разделено выросшим каменным перекрестьем на четыре квадратных оконца,
