с Кларой
Пойтерт может обернуться для нее благом. Ходили слухи, что пациентов палаты «Б» переведут в другую клинику, где-то в глуши Бранденбурга. Дальдорф внезапно перестал быть надежным убежищем. Зная, что ее болтливую соседку скоро выпишут, «и явно страдая от необходимости обращаться к ней за помощью, фройляйн Унбекант взяла дело в свои руки». «Моя бабушка живет в Дании, – рассказала она Кларе. – Есть еще и тетка в Германии». Клара услышала имя, произнесенное на французский лад: «Ирен». «Напишите ей, – сказала фройляйн Унбекант. – Она знает, что делать». Но она умоляла Клару быть осторожной. Следует опасаться не только людей со стороны, но и тех, кто поблизости. Снова возник фантом «врачей-евреев». Мысль о том, что они могут сделать с ней в более отдаленном месте, говорила фройляйн Унбекант, приводит ее в ужас.
Возбужденная этими откровениями, Клара обещала быть осторожной. Состоялось еще несколько тайных бесед, разглядывание фотографий в «Берлинер Иллюстрирте», еще призывы к осторожности, и затем Клару отпустили. Она покинула Дальдорф 20 января 1922 года, и началось дело «Анастасии».
Анастасии, а не Татьяны.
Потом все удивлялись, почему сестры в Дальдорфе не сделали ничего, чтобы прояснить путаницу, возникшую после возвращения Клары Пойтерт в Берлин. Ответ был слишком прост, чтобы многие могли поверить: фройляйн Унбекант просила не говорить о ней, и они серьезно отнеслись к данному обещанию, как и положено медсестрам. Никто не мог поставить им в вину и минутную нерешительность. История фройляйн Унбекант была фантастической.
Через шесть недель после того, как Клара Пойтерт подняла крик, фройляйн Унбекант подозвала сестер к своей постели. Они никогда еще не видели ее в таком возбуждении. «Это шпионаж, – кричала она. – Что известно врачам? Всё это попадет в газеты. Газеты!» Фройляйн Унбекант произнесла это слово с душевной мукой. Потом, как вспоминала одна из сестер, «она спросила меня в сильном волнении, правда ли, что она похожа на одну из царских дочерей с фотографии, и добавила: “Эта фотография могла погубить меня!” Я подтвердила сходство, но сказала, что фройляйн Унбекант выглядит старше, чем девушка на снимке. На что она сказала: “Да, это из-за отсутствия зубов…” Потом она спросила: “Сколько, вы думаете, мне лет?” Когда я ответила, что около тридцати, она засмеялась: “Нет, я не такая старая”».
Сестра воспользовалась удобным моментом. Взяв «Берлинер Иллюстрирте», она указала на девушку, на которую так походила фройляйн Унбекант, и спросила: «Как ее зовут?»
Без малейшего колебания пациентка отвечала: «Анастасия».
Зимой 1922 года в Германии находилось почти полмиллиона русских эмигрантов. Более ста тысяч обосновались в Берлине, превратив его в крупнейшую русскую колонию. В городе были русские магазины, русские рестораны, церкви, театры, клубы, газеты, благотворительные организации и кинотеатры. Там было и бессчетное количество политических объединений
