Кривко с Новицей расстараются про распутницу и полюбовника небылицы сочинить. «И зачем я только за лопатой этой проклятой возвращалась? И без лопаты можно было прожить».
Она торопливо раскрыла короб, нырнула на самое дно и достала чистенькую белую ширинку, в которую старательно было что-то завернуто.
– Вот, – протянула она сверток, пальцы по прежнему дрожали.
Юрко тоже торопливо стал разматывать тряпицу, на широкой руке заиграл затейливый ведовской узор. Чернявый поднес пояс ближе к лучине и стал внимательно разглядывать. Дуня вся напряглась в ожидании, тряслись уже не только пальцы, но и колени.
– Он, – выдохнул наконец Юрий, не отрывая завороженного взгляда от диковины. – Сохранила, значит.
– Конечно он, какой же еще? – выдохнула и Дуняша.
– Ну спасибо, Евдокия Яковлевна, уважила. Вот тебе награда, – чернявый положил на стол тугой кошель.
– Мне ворованного не нужно, без награды обойдусь, – сухо сказала Дуня, отодвигая от себя калиту.
– С чего ж это ворованное?
На нее сверкнули карие очи.
– А с того, что ты тать, а значит и серебро у тебя ворованное.
– Ну, знаешь, я же и обидеться могу, – Юрко встал.
– Обижайся, коли охота, а только честные люди не воруют. Думаешь, я не знаю, что ты этот пояс у князя нашего украл? – Дуня много раз представляла, как гордо бросит ему в лицо вот эти слова, но получилось как-то робко и тихо.
– Не украл, а добыл, – с достоинством ответил чернявый. – И не так-то просто это было сделать, други26 мои полегли, один я в живых остался, а коли б не ты, так и меня бы Бог прибрал.
– Значит, если я у тебя с пояса кошель срежу, так не украду, а добуду? Много тут по лесу таких добытчиков с кистенями бродит.
– Ты по своей воле чужое добро возьмешь, а я волю князя своего исполнял.
– Князь сам у себя велел украсть? – фыркнула Дуняша.
– Простота ты деревенская, нешто не знаешь, что кроме полоцкого и другие князья на Руси есть? – Юрко презрительно сузил и без того не больно широкие глаза. – Светлого князя Константина Всеволодовича Ростовского я кметь27. Слыхала? – чернявый расправил плечи и одернул кольчугу.
– Про князя такого не слыхивала, а Ростов – то на восходе, – Дуняша совсем растерялась, пыл обличительницы начал спадать. – Неужто ты с самого Ростова сюда пешком пришел? – все же попыталась она в последний раз подловить Юрия.
– Почему ж с самого Ростова? Дружина у меня в граде стоит, коней стережет, дожидается. Лишних свидетелей к тебе наводить не хотел, вот один и явился.
«Все то у него складно, ведет, что вышивает».
– Лошадь ты тогда у мужа моего со двора увел. Да за это я тебя не виню, коли б за мной гнались, так может, и я бы так створила.
– Никаких я лошадей у вас не брал! – вдруг в конец рассердился Юрко. –
Други – друзья.
Кметь – здесь старший дружинник. О том, какой смысл вкладывали древнерусские книжники в это слово среди ученых ведутся дискуссии.
