Заметив Джоан, он едва заметно улыбнулся ей и продолжил работу.
Эверт провел ее в уголок, где хранились садовые инструменты и стоял самодельный стол с двумя табуретками – повыше и пониже. Он сел на низкую, выпрямил спину и стал выглядеть почти нормально. Другую табуретку пододвинул гостье.
– Чем могу быть вам полезен, мисс?
– Простите, что отвлекаю вас, мистер Робертсон. Я ненадолго. Вот посмотрите. – Джоан подала ему рисунок. – Это работа вашего сына.
Эверт взял листок за самые кончики, чтобы не испачкать грязными пальцами – они не отмывались, и он оставил попытки. Посмотрел, пожал плечами. Не знал, что сказать. Не знал, зачем пришла эта девушка, и стеснялся.
– Лилия похожа на настоящую.
– Том – одаренный человек. Вы когда-нибудь замечали у него способности к рисованию?
– Ну-у, замечал. В свободные минуты он все время что-то рисует. Карандашом на клочках бумаги. Выжигает на деревяшках толстым стеклом… – Он замолк. Не верил тому, что происходило: воспитательница господских детей интересовалась делами его сына. Никто и никогда не интересовался. Даже походя никто не спрашивал «как поживаете?». Ладно, у Эверта не спрашивали, думали: не достоин внимания – горбун, страшилище и монстр. Но почему то же самое думали про Тома?
– Он когда-нибудь рисовал красками? – продолжала спрашивать Джоан.
– Никогда. У меня и денег на них нет.
– Я могла бы помочь Тому. Не финансово, конечно. Советом. Жаль, если талант его погибнет. Кто знает, может, в будущем получится из него настоящий художник. Служить высокому искусству лучше, чем копаться в земле.
– Копание в земле приносит какие-никакие деньги, а картины… Сомневаюсь. Простым людям не до картин. А богатым не до Тома. Художник – не профессия. Баловство. Пусть осваивает садоводство. Дело грязное, зато верное.
Джоан склонила голову и поджала белые пальцы.
– Вы правы. Но жаль.
– Очень любезно с вашей стороны, мисс. От себя скажу: если он сам захочет у вас поучиться, препятствовать не стану. Буду отпускать из оранжереи. Ненадолго. Общение с людьми пойдет сыну на пользу. Друзей-то у него нет, а я молчун. С вами вот разговорился. Обычно за целый день двух слов не скажу, больше мычу да знаками объясняюсь. Спасибо, что обратили внимание на нас, грешных. Никто ведь… Ни доброго слова, ни доброго взгляда. Я-то привычный. Сыну странно. Он старается, а я тоже порой забываю похвалить. А ведь он для меня… он все… без него… ничего…
Слезы прочертили по его грязным щекам две чистые дорожки. Джоан отвела глаза.
– Не стоит благодарности, мистер Робертсон.
– Называйте меня Эверт, как все остальные. Не такой уж я важный. И совсем не старый. Тридцать лет всего.
– Хорошо, Эверт. Позволите сыну сейчас отвлечься на часок?
– Можно. – Он позвал Тома и, когда тот прибежал, сказал: –
