style="font-size:15px;"> – Не немцы, чай!
– Однова живем!
Соловьев между тем всматривался в дерево у дороги. На высоте человеческого роста кора была стесана, на стволе черной краской выведены цифры – 31. Тройка пятью выстрелами была превращена в восьмерку.
«Однако! – подумал Соловьев и с уважением посмотрел на вырубившегося офицера. – Мастерство не пропьешь. Но надо что-то делать, померзнут ведь к чертовой матери».
Он обернулся к своей команде.
– Я вам пошарю! Чтоб ни-ни! Драгуны, спешиться. Попробуйте привести этих в чувство. Гусары! Дуйте вперед по дороге, оцените размеры катастрофы. Старший… – Соловьев выхватил взглядом расслабленную фигуру немолодого гусара.
– Дорохов! – подобрался тот.
– Старший – Дорохов! Вперед!
– Есть! Гусары, за мной!
Гусары рысью понеслись по дороге.
– Тык як жешь их в чуйство привести? – озадаченно спросил один из драгун. – Покудова сами не прочухаются…
– Ручками, Нечипоренко, ручками, – ответил Соловьев и направился к давешнему офицеру для наглядного урока – низших чинов он не бил из принципа. С другой стороны, негоже, когда низшие чины хлещут офицеров по щекам, пусть даже для пользы дела и по приказу.
Он схватил офицера левой рукой за грудки, поднял рывком, привалил спиной к дереву и стал наотмашь бить правой по щекам, уклоняясь от брызг, срывавшихся с губ офицера и летевших во все стороны. Голова безвольно летала от плеча к плечу, но на десятом ударе шея стала обретать твердость, на двадцатом отрылись глаза.
– Где остальные офицеры? – спросил Соловьев, прекращая экзекуцию.
– Там где-то, – офицер качнул головой вдоль дороги. – Снобы!
«Снобы, – согласился мысленно Соловьев, – наособь пьют, отрываются от народа».
Он отпустил офицера, громко крикнул ему в самое ухо:
– Стоять! Стоять как на карауле у дворца государя императора!
– Есть стоять! – прошептал офицер.
– Делай как я! – скомандовал Соловьев драгунам и пошел по дороге, ведя лошадь на поводу.
Оглянулся на ходу: офицер стоит, драгуны выполняют заданный урок, весело переговариваясь. Дело идет! В середине обоза обнаружились две лежавшие на боку бочки, десятиведерные, пустые. «Вино, – отрешенно констатировал Соловьев и несколько пренебрежительно: – Французы! – и уравновешивая: – Наши тоже хороши – вином так напиться».
От последних саней в глубь леса вела протоптанная дорожка, Соловьев свернул на нее. Шагов через сто она вывела его на небольшую полянку. Посередине горел большой костер, чуть поодаль стояла бочка, размером поменьше, ведра на три, вкруг нее и костра сидело и лежало человек двадцать. Не офицеры, унтера. «Вот ведь прохиндеи, службу бросили, – подумал Соловьев, – ну я их построю!»
– Встать! Смирно! – гаркнул он во всю мощь.
На
