к себе, где написано, что Эдгар хочет убить отца, Глостера, который нежно любит этого законного сына, и отец тотчас же верит тому, что написано. Потом, наоборот, верит сам Эдгар, что отец хочет убить его – по словам внебрачного сына Эдмунда.
И значит, заключает Лев Толстой, отношения между Глостером и его сыновья, чувства этих лиц:
– Еще более неестественны, чем отношения Лира к дочерям.
Поэтому зритель, еще менее, чем в отношении Лира и его дочерей, может перенестись в душевное состояние Глостера и его сыновей и сочувствовать им.
Ответ:
– Всё дело в том, что человек и вообще не может этого сделать, перенестись в состояние другого человека.
Что делать? – как спросил Чернышевский, а ответил Высоцкий Маньке Аблигации:
– Работать-ь надо-о. – Разумеется, не обязательно на фабрике им. Ленсовета.
Но просто люди должны бегать, скакать, передвигаться, думать и гадать, а не просто сидеть дома с женой, как не делал даже Сократ благородный, ходящий босиком и Ляо Цзы, говорящий не всегда только по-русски.
Как грится:
– И опыт, сын ошибок трудных,
И гений – парадоксов друг – все участвуют в:
– Этой, однако, пиесе, и предназначенной для поиска истины.
Сразу до отказу – она неизвестна.
Это как ходы шахматных фигур, а Толстой утверждает, что они так не ходят.
– А как тогда, мил херц? – и ответ:
– Только как все шашки: прямо, через налево и направо.
Всё дело в том, что эти ходы еще сложнее, чем видимые ходы шахмат, потому что – повторю – да:
– У нас все ходы записаны, – в советском кино-домино, но здесь мы – извольте понимать – изучаем:
– Гомера, – где боги участвуют просто-таки очевидным образом.
Поэтому правильно заметил Лев Толстой, что у героев пьес Шекспира на почти рисованной сцене ума не хватит думать, о чем-то большем, чем о:
– Прямоговорении, – чтобы любой мог не только задумать, что ход сделан, но он сделан реально, что значит:
– Пусть письмо и поддельное, но оно – даже, не тем не менее – а еще более, говорит о реальности происходящего.
Пусть на самом деле законный сын Эдгар любит отца, а незаконный Эдмунд нет, но Кто-то захотел их:
– Перепутать, – тем более, это не так уж трудно сделать даже по самим именам, взятым такими похожими Шекспиром не случайно. – И:
– Поступать и Королю Лиру, и Глостеру придется именно так, как это делается реально.
А что у нас на сегодня выступает в роли Реальности? Сцена, следовательно, и Эдгар будет играть роль Эдмунда и наоборот – это железная логика!
При одной Посылке, которую Лев Толстой, скорее всего, не признает, а уж видимым, сознательным образом – однозначно:
– Пьеса не пересказывает уже известный мир или миф, – а:
