человеку играть только в междусобойчик, а не пытаться переиграть бога, если Он предложил ему партию.
Толстой предлагает Человека – всё сам знающего, а Король Лир идет шагами, как шахматист, смотрит, что предложат ему За-Кулисы, взору его недоступные.
Почему Толстой и говорит про религию, а не про:
– Веру, – а:
– Разница именно в том, что произошло на горе Синай, где Моисей получил Две Скрижали Завета, вместо одной, которая была видна, как Золотой Литой Телец.
Страсти – это и есть пьеса, – в моем переводе страстности, как сути красноречия Ломоносова, на тему этого эссе.
25.02.18
Толстой в этой статье проясняет Шекспира так, как логично не видно для большинства, ибо на приводимые им противоречия не обращают внимания, а только чувствуют автоматически их тайную правду, но вот Толстой и показал, что:
– Это не просто так, – а:
– ХГениально!
Я хотел найти чью-нибудь вразумительную, не тавтологичную статью о Толстом, и пожалуйста:
– Он сам предложил мне свои услуги.
Сенкью, сенкью, сенкью вэри мач.
Но это редкий случай не пропагандистского, а личного противостояния РАЗУМУ. Бог утверждает:
– Ты, мил херц, можешь! – и люди пытаются Его понять.
Толстой, можно сказать, раз за разом чертыхается:
– Не могу, прости господи!
И вот так, кажется, что у него – Толстого – нет ни перед кем нужды прикидываться. И он искренне злится, что Шекспир показывает:
– Вот они люди какие, как Набоков лезут играть в шахматы с чемпионом мира, не только не стесняясь – как можно подумать, Толстой своей критики Шекспира, недаром 50 лет не решался-стеснялся начать эту свою статью – и даже не так, как разговаривал Владимир Высоцкий с Каменным Гостем:
– Я звал тебя, и рад, что вижу, – а, можно, сказать, рычит этот Король Лир на все превратности, появляющегося перед ним Хаоса:
– Врешь – не возьмешь, – ибо я и есть:
– Бог.
26.02.18
Удивляет, что Толстой здесь в своих рассуждениях не переходит, как в жизни из чинного и благородного преферанса в:
– Штосс, – или Фара-Он, – ибо и правда:
– Фараону без раба
и тем паче – пирамиде
неизбежная труба.
Поэтому вполне можно назвать сие исследование Л.Н.:
– Преферанс Льва Толстого, не переходящий в трубу Фараона.
Ибо, да, переходя из разминки преферанса в возвышенный полет Фараона, Толстой, как правило, в очередной раз оставался без своей очень:
– Ясной, но скучной, Поляны. – Теперь побоялся Шекспира в роли банкомета, и:
– И сдался на милость победителя, – собственно, отвечая на вопрос учительницы Клавдии Семеновны одно
