прямо в лицо:
– Вы ошиблись, мистер!
Чистая комедия на фоне трагедии. Ибо думал ли даже Иисус Христос, что будет до такой степени невидимо то, что очевидно – неизвестно.
Театр понимается Толстым, как только именно Игра – Загадка:
– Гадать тут нечего, – все и так понятно, что это только развлечение.
Игра – Истины:
– Никакой!
Тогда, как ТЕАТР – это Телескоп, ТЕАТР – это микроскоп Кода Войнича 15-го века.
По Толстому же, театр только пересказывает были в игровом примитивном виде, – но! разумеет он:
– Надо же знать меру! – чтобы быть хгениальным, меру вранья, имеется в виду, чтобы, да, вымысел был, но:
– Не целиком же и полностью!
– Я честный малый и так же беден, как король, – говорит Кент.
– Если ты для подданного так же беден, как король для короля, то ты очень беден, – говорит Лир.
– Твой возраст? – спрашивает король.
– Не настолько молод, чтобы любить женщину, и не настолько стар, чтобы покориться ей, – Кент.
И королю Лиру этот базар-вокзал, соглашается Толстой, понравился настолько, что если и после обеда будет также умно и весело, – имеется в виду им обоим, и Лиру и Кенту:
– На меня будешь работать.
И Толстой говорит, что этот разговор не подходит:
– Ни селу, ни городу, – не вытекает абсолютно никак ни из положения Лира, ни из отношения его к Кенту, а вложены – эти слова – в уста Лиру и Кенту, очевидно, только потому, что автор считает их остроумными и забавными, – заключает Лев Толстой.
Но в том-то и дело, что Евангелие разрушило враз и навсегда эту Липу под одиозным названием:
– ОБРАЗ, – ни из кого больше ничего не следует, ибо и сказано:
– Приходите и пейте Воду Жизни – задаром, – что значит, как мог сказать режиссер спектакля Марье Гавриловне из Метели Пушкина в его Повестях Белкина:
– Сценарий пьесы учи, а не занимайся, пожалуйста, самодеятельностью, – если бы она уже заранее не взгромоздилась с этим сценарием под названием Новая Элоиза Жан-Жака Руссо под ивою, как настоящая героиня романа, – или пьесы, что тоже самое.
Следовательно, текст следует не из характера героя, даже в пьесе и то:
– Заимствуется, – как ответил ей, Марье Гавриловке гусарский полковник Бурмин:
– Ваш милый образ и так далее – будет, увы, только мучением для меня.
И она сразу, испугавшись такой оглядки:
– Я – не я, ибо, мил херц, а:
– Ваша жена узе.
Вот, что значит, ждать любви и счастья, исходя из СВОЕГО ОБРАЗА – забудь и больше не встречайся, начиная, так сказать, в принципе, уже:
– С горы Синай.
Лев Толстой удивляется и удивляется, откуда Шекспир чего набрался, а сам – замечает ли, что – проповедует
