он. – Садися здесь, – говорит он Эдгару, – ты, облеченный в мантию судья, и место занимай твое. И тут (шуту) … Одно правосудия ярмо лежит на нем и на тебе, так рядом садися с ним на скамью судьи. И ты в числе судей – садись и ты, – обращается он к Кенту.
Получается в этой шутовской сцене судьи все – друзья Короля Лира, и Толстой хочет рассказать, что так-то ничего плохого в этом нет, но! Откуда почти чокнувшийся Лир и полупомешанный Кент, и точно голый – не от разума же – родной сын Глостера Эдгар – так хорошо расставили эти фишки, что поняли, кто с кем здесь воюет за власть?
Знает посредник – Черный Человек, он передает информацию от героя, находящего в Тексте на Поля – его исполнителю. Здесь, чокнутые, или, слегка чокнутые под бурей Кент, Лир, Эдгар, Шут играют свои роли в пьесе:
– Соответствующей реальности! – Ибо для того и дана Человеку Сцена, Вторая Скрижаль Завета, чтобы он мог понять реальное устройство мира.
Сцена, как:
– Телескоп и Микроскоп! – а не наоборот, как думает Толстой:
– Есть доведение разума до безумия. – Так сказать:
– Доигрались, господа юнкера до рэволушэн год 17-ть.
Продолжается – если Толстой продолжает – значит, зачем-то ему это надо:
– Пур, кошка-то сера! – кричит Эдгар.
– Ее прежде, ее в суд. Это Гонерила! – взывает Лир. – Клянусь я здесь, перед этим высоким собранием, она била своего отца, бедного короля.
Со стороны, так и тянет задать вопрос:
– Откуда они всё знают? – Но!
Черный Человек, которым здесь является, невидимый Спектаклю Зритель – всё понимает! – А кто, спрашивается, вам еще нужен для понимания и логичности происходящего? Фишки все расставлены стоят – правильно.
А по Толстому получается, что Зритель – как и он сам – ничего понимать не должен.
Реально же – все: и зрители, и герои всё понимают!
Далее, Шут говорит:
– Подойдите сюда, мистрис, ваше имя Гонерила? – обращаясь к скамейке.
– Вот и другая, – кричит Лир. – Остановить ее. Мечей! Огня! Оружия! Здесь подкуп, плут судья. Зачем ты упустил ее?
Лев Толстой сразу после этого:
– Бред этот кончается тем, что Лир засыпает, и Глостер уговаривает Кента – все не узнавая его – увести короля в Дувр, и Кент с Шутом уносят Лира.
Толстой ничтоже сумняшеся правду называет бредом. Почему с его точки зрения это бред? Только потому, что эти люди – Лир, Кент, Шут, Эдгар, хорошо знакомые друг с другом именно так и говорят, как люди, знающие друг друга и правду о реальном расположении вещей, – но! В посылке значится, что они не узнают друг друга.
Они не знают друг друга, но все они знают правду, так сказать:
– Одну и ту же.
Как и сказано про Иисуса Христа, которого не узнает никто после Воскресения:
– По преломлению хлеба узнают его Двое на Пути в Эммаус!
Преломление хлеба – это
