Она не поняла, откуда раздался грохот, сравнимый разве только с громом небесным. Она не успела понять, почему «Запорожца» вдруг не стало на обочине, он очутился на боку в придорожной канаве, а красный грузовик кинулся на него, как сорвавшийся с цепи кобель, и начал мять и корежить, пока не переехал всеми колесами, которых оказалось ужасно много. Грузовик был непомерно длинным. Сожрав «Запорожец», он ринулся дальше, достиг раздвоенной березы на полпути к дому бабы Зины, ударил в нее, вырвал из почвы, сломав один из стволов, и только тогда замер. Баба Зина хотела крикнуть и всплеснуть руками, но в глазах у нее до черноты потемнело, и она рухнула наземь.
…Это был, наверное, 87-й год. Я тянул лямку в Тосненской юрконсультации. Что я, петербуржец в третьем поколении, там забыл? Объясню.
Я учился в старом знаменитом питерском учебном заведении. Оно тогда называлось Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова. Закончил его не с красным дипломом, но отнюдь не в последнем десятке – мне нравилось учиться и было у кого. Однако в конце семидесятых даже красный диплом не возымел бы значения. Адвокатура, ради которой я, юный и наивный любитель справедливости, поступал на юридический факультет, была слишком герметичной организацией – вроде монашеского ордена или масонской ложи. «Вдруг» туда было не попасть. Это не была корпорация умных и честных, наглухо закрытая для дураков и негодяев. Процент как первых, так и вторых был там такой же, как в любой другой профессии. Но начальство в лице обкома КПСС и отдела юстиции жестко регулировало численность адвокатских коллегий, городской и областной, полагая, что в первую очередь надо обеспечивать кадрами милицию, прокуратуру и суды. Потому что, во-первых, это важные государственные структуры, впоследствии по недоразумению названные правоохранительными органами; во-вторых, и вглавных, там работают. Адвокатура же – это не пойми что, не пойми зачем, и там не работают, но деньги гребут лопатой. Поэтому зачисление в коллегию, особенно городскую, расценивалось как поистине королевский дар. Удостоиться его можно было только в результате многолетних усилий либо по колоссальному блату.
Когда я окончил университет, кое-какой блат у меня был, но небольшой, его не хватило. Пришлось принудительно отрабатывать три года в областном отделе юстиции, это было нешуточное испытание. Женатый человек, отец семейства, а называется «молодым специалистом» и получает «грязными» 120 рублей в месяц! Но, пожалуй, еще страшнее было абсолютное, беспросветное ничегонеделание, на которое я был обречен своей почти мистической должностью консультанта по правовой пропаганде. Мозг был не загружен совершенно, о душе и говорить нечего. Я погибал. Ноги не хотели нести меня в родное учреждение. Пересекая Дворцовую площадь, где тогда располагался этот богоспасаемый отдел, я ощущал такое сопротивление среды, как будто шел по дну Мертвого моря. Для пропитания семьи и орошения катастрофически
