безавторством»[104], вызывающую традиционно негативное отношение образованного читателя, говорит о возможности и противоположной точки зрения. Он ссылается на суждение американского ученого Дж. Кавелти, который считает, что подобная литература обладает преимуществами перед признанными шедеврами: «…ее основу составляют устойчивые, базовые модели сознания, присущие всем людям»[105]. По сути, это когнитивный подход, учитывающий специфику массового сознания, в данном случае – сознания читателя.
Исследователи говорят также о продуктивности использования стереотипа в случае формирования некоей литературной общности. Так, например, В. Смирнов видит в обращении к эстетическим стереотипам условие возникновения беллетристической школы (на материале журнала «Отечественные записки»). «Основой создания и функционирования беллетристической школы, – пишет он, – является эстетический стереотип, который складывается в определенную историческую эпоху в массовом художественном сознании и закрепляется средствами массовой информации, в том числе литературно-художественными журналами»[106].
Присутствие стереотипов является характерным признаком литературы постмодернизма, и потому к их анализу, как пишет У. Перси, «надо было бы подходить с другими концептуальными средствами»[107]. М. Эпштейн, анализируя поэзию концептуализма, обращается, в частности, к конкретным примерам в творчестве Д. Пригова. Приведем один из них:
Течет красавица – Ока
Среди красавицы – Калуги.
Народ-красавец ноги-руки
Под солнцем греет здесь с утра.
«Приговский концепт, – пишет исследователь, – общее место множества стереотипов, блуждающих в массовом сознании, от идиллически благодушного „окрасавливанья“ до пародийно сниженного пророчества Достоевского»[108].
Итак, в результате сложных творчески-когнитивных процессов (собственного осмысления бытия, влияния на художника национальной ментальности, «памяти литературы» и т. д.) в творчестве разных писателей возникают литературные константы, которые можно обозначить как концепты, универсалии, стереотипы. Их объединяют ментальная природа, общая сохранность в памяти культуры через присутствие элемента «коллективного бессознательного», устойчивость, повторяемость, узнаваемое имя и т. д. Граница между ними нередко оказывается подвижной (исследователи рассматривают как случаи универсальных, так и стереотипных концептов), потому концепты могут перерастать в универсалии или же, наоборот, снижаться до стереотипов, превращаясь в литературный стандарт или даже эпигонский штамп. Это позволяет даже трактовать концепт как «смысловую структуру, разворачивающуюся в диапазоне от генотипа до стереотипа»[109]. Сама закономерность появления, возрождения, бытования этих констант объясняет важные процессы, происходящие как внутри литературы, так и в общественном сознании
Хализев В. Е. Теория литературы. – М., 1999. – С. 131.
Там же.
Смирнов В. Эстетический стереотип как основа формирования беллетристической школы (на материале журнала «Отечественные записки») // Концептосферы и стереотипы русской литературы / Под ред. Ч. Андрушко. – Познань, 2002. – С. 28.
Перси У. Миф «сверхчеловека» в русской литературе: стереотипизация, контаминация, вульгаризация и распад // Концептосферы и стереотипы русской литературы / Под ред. Ч. Андрушко. – Познань, 2002. – С. 36.
Эпштейн М. Н. Модерн в русской литературе. – М., 2005. – С. 139.
Зинченко В. Г., Зусман В. Г. Межкультурная коммуникация: учеб. пособие. – URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/ringuist/m_komm/index
