восстания.
– Так у него было несколько дочерей?
– На моей памяти здесь жили три сестры, а еще одна вроде бы уехала куда-то, выйдя замуж. Да, я знал мисс Матильду, мисс Агнес и мисс Эмили. Мисс Матильда, она умерла первой, потом мисс Агнес и напоследок вот и мисс Эмили.
– Стало быть, она умерла совсем недавно?
– В начале мая, а то и в конце апреля.
– Она часто болела?
– Не слишком, время от времени. Прихварывала, одним словом. А около года тому назад едва не померла от желтухи. Потом еще долго ходила вся желтая, точно апельсин. Да, пожалуй, последние лет пять она частенько болела.
– Полагаю, у вас здесь приличные врачи?
– Ну да, есть доктор Грейнджер. Практикует уж без малого лет сорок, и народ в основном ходит к нему. Немного своенравен, со своими причудами, но сведущий. А недавно еще у него появился молодой коллега, доктор Дональдсон. С новомодными методами. Некоторые у нас теперь предпочитают обращаться к нему. И еще, разумеется, есть доктор Хардинг, хотя он уже мало практикует.
– Вероятно, мисс Аранделл лечил доктор Грейнджер?
– Да, доктор Грейнджер часто спасал ее от разных напастей. Он из тех славных врачей, которые не дадут умереть спокойно, могут и отругать, но волей-неволей заставят вас выздороветь.
Пуаро кивнул.
– Полезно немного узнать о жизни города, если собираешься в нем поселиться, – заметил он. – Хороший доктор – это, пожалуй, самое важное.
– Вот уж, сэр, что верно, то верно.
После этого Пуаро попросил счет и присовокупил к нему щедрые чаевые.
– Благодарю вас, сэр. Большое спасибо, сэр. Надеюсь, сэр, что вы решите обосноваться у нас.
– Да, я тоже надеюсь, – поддакнул Пуаро, явно погрешив против истины.
Мы вышли из паба «Джордж».
– Надеюсь, Пуаро, теперь вы удовлетворены? – спросил я, когда мы оказались на улице.
– Ни в малейшей степени, друг мой.
Мне казалось, что мы направимся в Литлгрин-хаус, но мой спутник внезапно повернул совсем в другую сторону.
– Где вы еще хотите побывать, Пуаро?
– В церкви, друг мой. Там может быть интересно. Памятники старины, надгробные плиты.
Я с сомнительным видом покачал головой.
Пуаро быстро удовлетворил свой интерес к церковным интерьерам. Изначально церковь, очевидно, могла служить оригинальным образцом того, что в путеводителях называют «перпендикулярным стилем»[16], хотя от него мало что осталось благодаря добросовестным реставраторам из числа викторианских вандалов.
Чуть позже Пуаро уже, видимо, бесцельно бродил по церковному кладбищу, читая какие-то эпитафии, комментируя многочисленные утраты некоторых фамилий и иногда удивляясь причудливости имен.
Я ничуть не удивился, когда он наконец остановился перед
Стиль поздней английской готики, ставший популярным с середины четырнадцатого века.
