с этим понятно. А вот из того, что ты мне тут про Рамодановск рассказывал, многое не понял, – честно признался царь.
– А ты спрашивай, объясню, – предложил Виталий.
– Что такое редакция, в которой ты служил?
– Ну средство массовой информации. Газету мы там выпускаем.
– Что такое газета?
– Буковки на листке. Все последние новости туда заносятся, люди читают и узнают, что в мире вокруг интересного происходит.
– Так ты все-таки писарь, выходит?
– Ну типа того. Я ж говорю, криминальную хронику в нашем еженедельнике веду. Вот, – скосил Виталик глаза на наручные часы, вместе с рукой прикованные к стенке, – наградили недавно за разоблачение группы опасных преступников.
– Так, опять не понял. Тогда ты, выходит, из стражников, а не из писарей.
– С чего вы взяли?
– У нас преступников стражники из Разбойного приказа ловят, ну и стрельцы им порой помогают.
– А у нас милиция. Ты неправильно понял, царь. Я их не ловлю. Я их изобличаю. Журналистское расследование провожу. А когда преступник изобличен, остальное уже дело техники. Стражникам их тогда только взять за жабры остается. Мне главное – все это потом красиво в печати подать, чтобы народу интересно было.
– Это ж какое расточительство, – не выдержал писарь, – бумагу на сплетни всякие переводить. На ней только слово Божие да указы царские писать надобно. А они сплетни, – сокрушенно покачал головой писарь, – тут донос порой настрочить не на чем…
– Тебе слова не давали, помолчи, – рыкнул на него Гордон и задумался. – А что, Лексеич, у меня, в моем царстве-государстве, такое дело наладить сможешь?
– Не простое это дело, – честно признался Виталий. – Одному трудно поднять, но попробовать можно.
– Зачем одному. Я тебе в помощь летописцев дам. Штук пять.
Юноша усмехнулся. Царь намек понял.
– Мало? Ладно, десять. Ты говорить будешь, они писать. Потом перепишут, размножат.
– И какой получится тираж? – нейтральным тоном спросил юноша.
– Не понял.
– Сколько копий после переписи получится?
– Ты что, и впрямь больной? – насторожился царь. – Копья у нас кузнецы да столяры мастерят.
– Прошу прощения, неправильно выразился. Сколько этих газет получится? В штуках сколько? Меня количество интересует, – уточнил Виталий.
– Сейчас узнаем. Слышь, Прошка, сколько можешь за день листов переписать?
– Так это смотря чего. Ежели слово Божие, Библию каллиграфическим почерком переписывать, то страницы три, а то и четыре за день осилю.
– А если не каллиграфическим почерком?
– Корявым? Так непонятно ж будет.
– Неважно. Отвечай.
– Корявым листов десять, а то и больше смогу.
– Угу. Значит,
