в основном, чтоб пищали от радости, «чувствуя опасность».
Подслеповатые глаза ростовщика, блеклые, как у крота, сощурились, сжимаясь в две щелочки.
Сгорбившись еще сильнее, он понизил голос:
– Я прошу прощения, но у нас не принято обсуждать такие темы вслух…
– Могу написать на бумажке, – я развела руками.
Потом приложила ладонь к сердцу и тоже сгорбилась, чтобы быть с ростовщиком на одном уровне:
– Честное слово, я не от хорошей жизни значок продавать собралась. Мне позарез нужны деньги. Так сильно, что сейчас я даже не могу вам заплатить за информацию, хоть и хочу.
Оценщик суетливо замахал рукой, мол, что вы такое говорите, девушка! Потом смягчился и обеспокоенно заглянул мне в глаза:
– Он хотя бы ваш?
Я задрала левый рукав летяги. Татуировка Ловчей покрывала мое предплечье. Это была точная копия значка: два кругляшка один над другим – полуразвернутая карта мира и голова птицы в профиль. Татуировка не светилась, потому что я не могу колдовать в классическом смысле слова. Но иностранцу-шэрхен татуировка не показалась подозрительной.
– Хорошо, – вздохнул горбун.
Он наклонился, покопался под прилавком и вылез обратно с какой-то грязно-серой визиткой:
– Отправляйтесь в портовый квартал. Отдайте это уборщику в баре «Тридцать три селедки». Он проведет вас.
Я горячо поблагодарила и пошла к выходу из ломбарда.
– Но я бы все-таки не продавал! – крикнул мне в спину ростовщик.
– Это всего лишь значок, пустая формальность, – соврала я и вышла в темный башенный подъезд.
***
Большая часть Пика Волн была застроена округлыми домиками, похожими на юрты песчаного Иджикаяна. Из-за темного цвета, занимающего в городе главную роль (здания, скалы, сосны), он казался мрачным даже в солнечный июньский день.
Я поежилась. Чернота архитектуры давила на мою психику, и без того ослабленную одиночеством. Единственное, что ободряло меня – это мысль о том, что Полынь прожил тут пятнадцать лет.
Пятнадцать лет! Получается, все детство? Все подростковые годы куратора прошли здесь, за изучением запредельной магии Ходящих? Я представила себе маленького, насупленного, лохматого Полынь, уворачивающегося из-под лошадиных копыт на оживленных улицах острова, и мне полегчало. Хоть что-то общее у нас с этим городом есть. Жить можно.
Портовый квартал встретил меня запахами гнили, рыбы, потных тел. В Пике Волн вечерело, и толпы моряцкого народа косяками плыли туда и сюда. От общего потока отделялись ручейки посетителей, вливающихся в кабаки и таверны. Я шла, слегка расставив локти – необходимый градус самозащиты. Какой-то бойкий мальчишка попробовал вытащить у меня отсутствующий кошелек, за что мигом схлопотал оплеуху.
– Злыдня! – обиженно возопил малец и юрко скрылся в толпе.
Дело было на набережной, у самого парапета. После слов мальчишки я перегнулась через перила
