красота.
Я с опаской прошла мимо двух шкафов-охранников. Они были бы рады попросить к осмотру мою сумку, да вот беда – сумкой-то и не пахло. Равно как и платежеспособностью, вследствие чего я лишилась традиционного «хорошего вечера, леди».
В баре негде было протолкнуться. В свете синеватых магических сфер немногое можно было разобрать, но я уж постаралась. Каждый столик занят, на каждом стуле сидело по одному, а то и по два человека, возле бара царило безумие поднятых для заказа рук. Да еще и проходил какой-то типичный портовый конкурс – несколько мускулистых молодцев с кружками на стойке, два десятка пьяных зрителей.
В «Селедках» грохотала музыка – страшный хаос духовых инструментов, столь популярных у шэрхен. Слушать это было невыносимо даже с одним работающим ухом, как у меня.
Публика, впрочем, впала от музыки в некий экстаз: матерые бандюганы, обнявшись и рыдая, раскачивались под исступленный рев кларнета.
– Небо голубое! – подивилась я вполголоса.
– О, кстати, отличная песня! – вдруг басовито заорали сбоку. – Лишка, понеслась! «Не-е-е-ебо голубо-о-о-ое, что ж меня так кро-о-о-оет»…
– «Что ж меня так кроо-о-о-оет, мне бы да на во-о-о-олю…» – с чувством подхватили слева.
Я, пискнув и пригнувшись, ужом ввинтилась в толпу, подальше от запевалы, который, кажется, уже видел во мне свою лучшую подругу. Если не любовь всей жизни.
Вскоре в дальнем конце зала я углядела серую фигурку с метлой. Вот он, мой уборщик, моя путеводная звезда сегодняшнего вечера! Сжимая в ладони грязную визитку, я мелкими перебежками рванула туда.
У барной стойки, меж тем, продолжалось развлечение в стиле «кто выпьет больше». Гул болельщиков нарастал. Внезапно в их дружных воплях я расслышала словосочетание, которое заставило меня споткнуться.
– Кадий Мчун! Кадий Мчун! – скандировали пьянчужки.
– Ка-а-а-дий Мчу-у-у-ун! – высокой трелью вывела красотка-официантка.
Я развернулась на сто восемьдесят градусов.
Что, галлюцинация? Оранжевика оказалась ядовитой?
Зрители сорвались в аплодисменты, неразборчивые крики и свист. Кое-как прорвав ряды плотно сбитых моряков, я оказалась точно у стойки.
– И первое место сегодня занимает Кадий Мчун! – взревел хозяин притона, надевая картонную корону на пшеничные волосы победителя.
Победитель улыбался во все тридцать два, махал поклонникам широкой ладонью и обаятельно хмыкал. Его загорелое лицо светилось гордостью, пустая кружка бликовала светом ламп, а продолговатые голубые глаза щурились, как у объевшегося сырниками кота. Он в упор не замечал меня, поглощенный своим триумфом. Лишь ногами болтал, чуть не цепляя меня мыском. Радостно, как ребенок.
– Ура! – ликовали посетители. – Да здравствует Кадий Мчун!
– А ну-ка объяснись! – зашипела я, дергая его за штанину.
Звезда вечера, пронырливый Мелисандр Кес, псевдо-историк, настоящий саусбериец, авантюрист по всем
