Что ж, в этом было свое преимущество. Ведь соседи и хозяин не могут не знать, кто внушил им такой страх…
…Час спустя Годелот вернулся в комнату, зло хлопнул дверью и в полном опустошении рухнул на выпотрошенный тюфяк. Хозяин даже не высунул трусливого носа из своих апартаментов на первом этаже. На стук постояльца он пробормотал из-за двери какую-то бессмыслицу в том духе, что ему нет дела до чужих грешков, и Годелоту не след впутывать честного старика в свои подозрительные дела. Взбешенный кирасир прошел по всем трем этажам, стуча в двери. За одними царила неестественная тишина, сразу выдающая, что в комнате кто-то отчаянно притворяется отсутствующим. Из-за других его поочередно назвали иноземным прохвостом, ублюдком, грязным лютеранином и висельником. Однако все это разнообразие свелось к общему предложению убраться прочь от двери.
И лишь портниха, приоткрыв щелястую створку, опасливо выглянула в коридор:
– Ты чтой-то вычудил, служивый? – прошептала она, блестя в темноте глазами, в которых ясно читалось любопытство, – клирики по твою душу приходили и двое солдат. Ты того, милый, поосторожней будь. Святые отцы зазря в гости не пожалуют. Ежели ты лютеранин, альбигоец, или как вас там кликать, безбожников – так вас в Венеции хоть пруд пруди, вот со своими и хороводься. А мы люди простые, нам ваших иноземных фокусов не понять, да и не надо.
Дверь категорично хлопнула о косяк, а Годелот мрачно зашагал назад. Итак, Патриархия все же отозвалась, хоть и не такого ответа ждал кирасир…
***
Полковник Орсо деловито чеканил шаги по полутемному холлу, глядя, как стремительно сужается на полу светлая дорожка, трепещущая факельным огнем. Но вот часовые захлопнули тяжелые створки парадного входа, и Орсо, оставшись вне видимости подчиненных, потянулся самым некомандирским образом и перешел на более неторопливый шаг. В Венеции он всегда скучал…
Приоткрытая дверь буфетной приветливо чертила на темных плитах пола желтоватый луч света – видимо, кто-то из обитателей дома закусывал там, пользуясь царящей вокруг тишиной.
Не без удовольствия предположив, что в буфетной найдется, чем подогреть аппетит к ужину, Орсо предупредительно стукнул костяшками пальцев в резную дубовую створку и вошел. Умиротворенное расположение духа тут же дало трещину – у камина виднелась черная ряса.
Обернувшись на стук, отец Руджеро кивнул полковнику. Отметил, как тот помрачнел, и мысленно ухмыльнулся – он никогда не мог понять, чем так раздражает этого вояку. Сам Руджеро всегда относился к Орсо без особой неприязни, считая его человеком по-солдатски недалеким, но уважая за служебное радение и исполнительность.
– Доброго вечера, – проговорил он в самом доброжелательном тоне и поднял бокал, что держал в руке, – не присоединитесь ли ко мне, полковник? Это вино бесподобно, вы будто чувствуете каждую
