дома, принес кадку с водой и начал суетиться, не находя себе места. Ему все казалось, что темные создания Чернобога пытаются проникнуть в дом, и именно поэтому заболела Венда. Домовой окуривал дом зверобоем и полынью так сильно, что Нынья принялась чихать, ругая его.
Протерев лицо и шею Венды полотенцем, смоченным в воде с ивовыми ветвями и белыми цветочками спрын-травы35, Нынья уселась у очага, поглядывая на тлеющие угольки. На улице зашумел дождь, затяжной и холодный. Странным был этот холод в середине самого жаркого месяца лета. Знахарка задремала, облокотившись на стол. Капли дождя постукивали по ставням и крыше, убаюкивая и навевая тихую грусть. Угли в очаге совсем погасли, и дом погрузился во тьму.
Первым проснулся Эдрагорн. Было еще сумрачно, но тусклые несмелые солнечные лучи уже пробивались сквозь серые тучи, затянувшие небо. Всюду царила какая-то вязкая туманная сырость. Эдрагорн поежился и пошевелил пальцами ног, чувствуя, как утренний холод покусывает их. Ему совсем не хотелось покидать теплую постель, но спать он больше не мог. Завернувшись в одеяло, он встал и прошелся по ложнице. В доме было тихо и необычно пусто. Исовир крепко спал, повернувшись лицом к стене, Эдрагорн посмотрел на выбившиеся из-под одеяла черные волосы брата и прислушался к его глубокому, спокойному дыханию. Из соседней горницы доносилось свистящее похрапывание Ныньи, заснувшей у очага. В приоткрытые ставни стучала тонкая веточка сирени. Эдрагорну вдруг захотелось увидеть маму, он быстро прошел мимо очага и заглянул в приотворенную дверь светлицы Венды. Женщина лежала тихо и неподвижно, темные волосы разметались по подушке, лицо ее было белее простыни, которой она была укрыта. Рука плетью свесилась с кровати, едва касаясь пола.
– Мама, – тихо позвал Эдрагорн, со страхом вглядываясь в лицо Венды.
Но Венда не отозвалась, она не слышала его голоса. Эдрагорн приблизился к ней, ощущая ногами жгучий холод пола, и взял ее руку, ледяную и безжизненную. Мальчик всмотрелся в лицо матери и увидел, что кончик ее носа сильно заострился, под глазами расползлись черные тени, а сквозь белую кожу проступили вены, словно тело ее становилось прозрачным. Эдрагорн вдруг вспомнил, как два года назад хоронили старого волхва. Он представил себе его лицо, напугавшее его своей мертвенной бледностью. Он все смотрел и смотрел на мертвеца и не мог понять, как может быть, что тот еще недавно говорил, двигался, жил, дышал, смеялся, а теперь лежит в дубовом гробу, словно восковая кукла, будто никогда и не был живым. Эдрагорн испугался, что Венда тоже умерла, и прислонил ухо к ее губам, напряженно прислушиваясь к дыханию матери. Но гулкие удары его сердца мешали ему: оно то замирало, то начинало бешено колотиться в груди. Эдрагорн сел на пол и прижался лицом в руке матери. Вдруг он услышал голос Ныньи, от неожиданности мальчик вздрогнул:
– Она жива, Эдрагорн, только вот сил у нее совсем не осталось, заболела твоя матушка, –
Спрын-трава – защищает от Темных Сил, часто используется жрецами (прим. автора).
