Бергер бежала отсюда с ребенком на руках. Ты, тем более, убежишь, – он ничего не знал о о судьбах младшего или старшего братьев:
– Где моя сестра, я тоже не знаю, – в двери каморки заскрипел ключ, – как не знаю, что случилось с Надей, – Максим очень редко позволял себе мысли о девушке:
– Пауль говорил, что я отслужу за нее семь лет, – он стиснул скованные наручниками руки, – а прошло всего три, – сидя в Целинограде, Максим разработал подробный, как он думал, план действий:
– Я останусь у мамы на Набережной, – пообещал себе юноша, – и я найду Надю, – он был уверен, что сестрам Левиным удалось покинуть СССР. Дверь распахнулась, яркий свет фонарика ударил ему в глаза:
– Найду и скажу, что я ее люблю. Она тоже меня любит и ждет… – офицер держал знакомую Максиму папку:
– 880, – он окинул юношу долгим взглядом, – назовите фамилию, имя, отчество, дату и место рождения, срок заключения, – Максим молчал, офицер сверился с папкой:
– А, – хмыкнул он, – все понятно. Следуйте за мной, шаг вправо или шаг влево считается побегом, охрана стреляет без предупреждения.
Он ловко набросил на бритую голову Максима грубый мешок. Вскинув упрямый подбородок, юноша вышел из камеры.
Грубо сколоченную скамеечку поставили среди пышных кустов томата. Стебли поднимались выше человеческого роста. Пахло жаркой землей, в просветах зелени мелькало лазоревое небо. Вокруг алых плодов вились пчелы, залетающие сюда из институтского парка.
В сумасшедшем огороде, как весело называла Марта грядки, росли и тыквы с горохом. Во влажной земле виднелись рыжие бока. Гороховые стебли карабкались по вкопанным рядом со скамейкой шестам. Наверху сколотили подобие рамы. Марта сидела словно под навесом, растения смыкались над ее головой.
В беседке, как о ней думала девушка, царила прохлада. Рядом стояла погнутая жестяная лейка. Воду сюда носили из флигеля, где размещалось психиатрическое отделение. Огород примыкал к беленой стене, отделяющей его от большого парка. Над колючей проволокой, обвивающей врезанные в камень осколки стекла, беззаботно щебетали воробьи.
Некоторые обитатели психиатрического отделения, попав на остров еще при расстрелянном Берия, застали первые годы существования института. Рассказы сумасшедших надо было делить на два, а то и на четыре, но Марта понимала, что стену возвели в те годы:
– Все построено на совесть, – девушка скривила тонкие губы, – кроме того, здесь работает сирена.
Флигель прятался в глубине парка, но из зарешеченных окон палат виднелась синяя полоска моря. За три года Марта с помощью доктора Кардозо несколько раз нарисовала план расположения институтских зданий и вилл:
– Хорошо, что Зоя показала мне дорогу в подвал, – на коленях Марты лежала потрепанная тетрадка с невинными на первый взгляд вычислениями, – где мы с Маргаритой и встретились, –
