style="font-size:15px;"> Марта подозревала, что отсутствие так называмого лечения связано с распоряжениями, поступающими из Москвы. Раз в неделю ей выдавали размноженные на ротапринте листы с очередными математическими задачами. По вычислениям Марта видела, что речь идет о космической и атомной программах. Вставлять просьбы о помощи в документы, связанные с космосом, было бесполезно, однако Марта шифровала сообщения о себе, выполняя задания для атомной индустрии. Она надеялась, что ее решения попадут в руки академику Сахарову:
– Но если такое и случится, – горько поняла Марта, – Андрей Дмитриевич не сможет передать весточку обо мне иностранцам, – она предполагала, что надзор Комитета за Сахаровым усилили:
– Я ничего не знаю, – девушка дернула шеей, – Питера могли арестовать и расстрелять, а я ничего не знаю, – Зоя, правда, обещала, что Марта скоро, как выражалась соседка, увидит свет:
– Маргарите надо опасаться света, – карандаш опять забегал по бумаге, – а со мной все в порядке, – доктор Кардозо считала разговоры о свете обыкновенным бредом, – Зоя говорит, что мы сюда больше не вернемся, – Марта поймала себя на улыбке, – очень хорошо, что так.
Соседка настаивала, что она должна остаться на острове:
– Скоро все покроется песком, – нараспев сказала Зоя, – засвистят ветра, но, как сказано, не в голосе вихря Господь, а в звуке тонкой тишины, – она замерла на койке, – пристанище нечестивых погибнет, потому что так велел Господь, но мне надо быть здесь до конца, – Марта вспомнила:
– О смерти Слепого она тоже говорила, что это Божья воля – приятель Зои, немой мужичок, тихо умер прошлой зимой, – она не грустила, но сказала, что он теперь увидел свет, – лицо Марты грело солнце, она разнежилась:
– Я словно в санатории, – поняла девушка, – я поправилась и хорошо выгляжу. Но нельзя здесь торчать, надо дождаться родов Маргариты и бежать отсюда, – за три года Гурвич не появлялся на острове, но Марта не хотела рисковать его приездом:
– Проклятая тварь поплатится за свои преступления, – она раздула ноздри, – пошел он к черту, не хочу о нем думать, – пчела умиротворяюще жужжала вокруг спелого помидора.
Тетрадка выпала из рук Марты. Широко зевнув, девушка задремала.
Растрепанная тетрадка, переплетенная в телячью кожу, валялась на вкопанной в землю скамье. Побеги гороха вились на раме, пчелы жужжали вокруг белых цветов. Огород разбили на заднем дворе домика грубого камня. Стертые ступени вели к лазурной глади моря:
– Это работа древних римлян, – со знанием дела сказала Констанца по пути наверх, – у нас в Англии сохранились их дороги, – Бруно кивнул:
– Получается, вы облазили, – дома он перешел на деревенский говор, – все римские развалины. Я тоже бывал в Риме, – юноша улыбнулся, – видел Колизей и Форум. Но в Салерно с римских времен ничего не осталось, норманны
