Смелые дерутся, а не убегают. Но он не стал расстраивать Ою и промолчал.
Они ещё немного посмотрели на рыб, но те довольно быстро уплыли. Когда же солнечный диск коснулся краем горизонта, вдалеке показались паруса возвращавшихся с лова лодок. Аройо повернулся к Ое:
– Тебе, наверное, пора. Дойдешь сама?
– Конечно, что сложного?!
– А я, пожалуй, останусь, – он указал на приближающихся рыбаков, – помогу тут, если разрешат.
– Разрешат, что им… Ладно, пока.
Девочка улыбнулась ему напоследок, повернулась и без усилий побежала к дороге в деревню, вверх по холму и вскоре скрылась за деревьями. Он проводил её взглядом, а потом неспеша направился на пирс, готовясь встретить соплеменников, как он надеялся, с неплохим уловом.
На фоне заходящего золотого шара опять взвилась стайка летучих рыб и пропала вдали.
***
Каменное Сердце, настоящее время
Тангорлу не спалось. Снова.
Он измял всё покрывало, сбив его в мерцающий золотыми нитями клубок, повернулся на один бок, потом на другой, отшвырнул в сторону несколько подушек, оставив лишь одну, и в конце концов замер, лёжа на спине и уставившись широко открытыми глазами в потолок. В завитках расписного свода его измученному мозгу грезились, сливаясь и перетекая друг в друга, то очертания молочно-белого космолёта, то холодные голубые горы, то пушистые мордочки в джунглях, то непонятные многоцветные облака. Их хоровод, медленно кружась, затягивал его куда-то вглубь, в тихую тьму. Но вдруг расплывчатые картины сорвались с места, будто подгоняемые неведомой силой, стягиваясь всё ближе. И космолёт стал острым мечом, горящим светом луны; горы покрылись змеящимися трещинами и лопнули, разбросав тысячи льдистых кристаллов; мордочки ощерились многозубыми пастями; а облака дрогнули, слились воедино в вихре цвета – и на Тангорла сверху взглянула Бездна.
Почти расслабившийся в объятьях наконец приближающегося сна, он резко сел на постели. Бисеринки пота собирались в дорожки на его лысом черепе и капали на синие простыни, оставляя на них тёмные пятна. Сердце, казалось, билось прямо в мозгу, распугивая мысли бешеным стуком. Воспалённые глаза никак не хотели закрываться.
Грейл всё же нашёл в себе силы ещё раз глянуть на потолок: конечно, ничего… всегдашний сад с беседками да цветами. Ничего…
Он, морщась, обхватил болезненную голову ладонями, сжал пальцы. Потом вскочил с кровати, обошёл её, потянулся к звонку, думая позвать кого-нибудь из прислуги, передумал, вернулся, подошёл к окну и снова обратно. Его бессонница длилась уже пятый день, но до такого ещё не доходило. Что за чушь ему привиделась?! За что всё это ему? И как же дико болит голова…
Но он знал, почему. Знал, что никакая это не чушь.
Великий Тангорл терял контроль над врученными ему мирами. Исподволь, незаметно и пока совсем незначительно, но его власть утрачивала свою прежнюю силу.
Мятежники,
