недалеко от Эрзерума, там издавна жили последователи великого вали Хаджи Бекташи. Мы не мешали соседям верить в то, во что они верили, сами почитали Али и двенадцать имамов, за величайший почет почитали труд, поэтому трудились на полях с утра до темноты. Многие женщины наши ткали ковры и продавали приезжим купцам. Говорят, когда-то сборщики налогов хотели брать с бекташи и алевитов джизью, поскольку по законам нашим мы не ходим в мечеть, а возносим свои молитвы дома, но ага янычаров заступился перед султаном, ибо святой Бекташи покровительствует янычарам. Поэтому жили мы неплохо. Но однажды пришли стражники и именем султана, да живет он вечно, велели бекташи и алевитам покинуть родные дома, оставив все свое имущество. Многие мужчины пытались возразить, и их стали просто убивать, отбирая имущество и женщин. Мне удалось убежать, и я пошел, куда глаза глядят. Шел долго, боялся говорить о себе, боялся спрашивать, потому что не знал, за что великий султан велел наказать моих земляков. Я даже не знал, что добрался до земель великого шаха.
Мирза Салех и Гайк переглянулись в полном недоумении – рассказ Зульфи показался им в высшей степени странным. Ибо в Османской империи бекташи и алевиты действительно находились под высоким покровительством янычаров. До Тебриза, занятого подготовкой к войне с Россией, еще не докатился отголосок страшных событий пятнадцатого июня 1826 года (1241 года лунной хиджры, десятого числа месяца зуль-каады), когда по воле султана Махмуда Второго было уничтожено двадцать пять тысяч янычар, протестовавших против европейских реформ султана.
Янычары, поддавших на провокацию, подняли восстание ночью. Махмуд Второй готовился к этому в течение восемнадцати лет – с того дня, как в 1808 году погиб его любимый двоюродный брат султан Селим Третий. Султанские войска расстреливали бунтовщиков из пушек, пытавшиеся скрыться находили смерть в горящих казармах, и к утру Босфор покрылся плавающими трупами. Тех, кому удалось бежать, разыскивали по всей империи, безжалостно истребляли янычарские семьи. И еще задолго до восстания по провинциям был разослан тайный приказ об изгнании всех, кто сочувствовал янычарам – бекташи и алевитов.
Так султан Махмуд Второй покончил со своими извечными врагами, и даже само слово «янычар» в течение десятилетий запрещено было произносить в Османской империи, но об этом пока не могли знать ни мирза Салех, ни Гайк, ни Зульфи.
– Что ты теперь собираешься делать, Зульфи? – спросил Гайк.
– Моя жизнь принадлежит тебе, ага, ты спас мне жизнь. Разреши мне служить тебе.
Гайк рассмеялся и покачал головой.
– Мне не нужен слуга, к тому же я скоро уезжаю на войну.
– Тогда я поеду с тобой, – упрямо заявил алевит, – ты не думай, что я слаб, мне просто в голову ударило солнце, я давно не пил и не ел. Через два дня буду крепок и здоров.
Мирза Салех с трудом удержался от смеха при виде того, как Гайк с трагическим видом возвел глаза к небу.
– Что ты умеешь делать, Зульфи? – мягко спросил Салех, желая помочь своему молодому
